Стеша заплакала.
— Давай уже! — услышала она отцово за спиной.
— Не сварилась еще.
— Пошуруй в плите!
«Ему нужны свои гости!..» Не начнись бунты на шахтах да не появись военнопленные в Казаринке, она бы других людей и не знала бы. Эти, как все, выйдут из-за стола, оставят пустые квартовые бутылки, недоеденные куски хлеба, окурки в тарелках, зловонно пахнущие чарки — в комнате не продохнешь, беги из дому. А в эту пору двор скучен. Ветер не будет бросать на огород горсти воробьиных стай, не прилетит удод, не вспыхнет медным цветом под солнцем листва в придорожной посадке.
Стеша взяла нож, ткнула верхнюю картофелину — сварилась. Отцедила воду, понесла в комнату.
Новый постоялец взглянул на нее из-под тяжелых век. Стеша задохнулась, как будто забрела в холодную воду.
— Дочка? — спросил он у отца. — Хорошая хозяйка!
«Нужен ты мне со своими похвалами!» — нахмурилась Стеша.
Молча она внесла сало и огурцы. Теперь новый постоялец будто и не замечал ее. Он, а за ним остальные принялись за еду. Стеша вернулась в кухню, зная, что отец позовет, когда надо будет.
Бубнили приглушенные голоса. Стеша не прислушивалась. Подумав, что нынешняя жизнь не может внезапно измениться, она утратила интерес к разговорам в доме. У нее, как при расставании, появилось желание потешить себя воспоминаниями. Постоянное одиночество приучило к тому, чтобы, закрыв глаза, разговаривать с собой. Никто бы не мог подумать, что ей, скажем, удавалось «вызвать» нужного человека и поговорить с ним.
В плите тихо урчало пламя. За окном подвывала метель. Хорошо думать о своем…
Вишнякова бы позвать…
«— Чего ты, дядя Архип, ходишь, как туча осенняя? Все ты за народ, за народ, а Катерина с ума сходит одна.
— Тебе разве худо оттого, что я и про тебя думаю?
— А что ты для меня можешь придумать?
— Не знаю точно, что именно. Кажется мне, что тебе надо повидать другие страны, узнать, как там люди живут. Вот я и думаю, как тебе все это устроить.
— Можно тебе верить?
— Другие верят. Ты разве не такая, как другие?
— А что ты еще для меня придумаешь?
— Вели мы в Совете разговор, чтоб послать тебя на ярмарку в Чернухино. Поедешь, прогуляешься.
— Ты все обещаешь. На всех собраниях людям что-то обещаешь, и мне теперь также. Твоя власть — чисто загробная жизнь: вся в том, что будет.
— Глупая ты, Стеша. Загробную жизнь попы для утешения обещают. А я берусь устроить лучшую жизнь на земле. Даже с Катериной некогда повидаться из-за этих хлопот…
— Не нравится мне, что про Катерину ты забываешь. Любовь ведь останется при твоей власти?
— Куда же ей деться? Только любить у нас будут иначе. Каждой невесте будет фата выдаваться за казенный счет. Жених будет целовать-миловать. Грубость запретим законом.