Даже если возможен еще кто-то кроме тебя, то я теперь знаю, что справлюсь. С интересом к запаху — точно. А чужих поцелуев мы оба больше не допустим — ни я, ни ты, да? У меня есть ты, разве можно сравнивать тебя со всеми ими — чужими, не нужными? Я так долго ждал тебя… Ты же любишь меня, Арина, скажи? Я же чувствовал это. Не скажешь… Я же с тобой сейчас — тут.
— То, что ты сейчас со мной, просто случайность, — прошептала я устало.
— Я представить себе не мог, что человек, который будет зависеть от меня потом, сможет мне так солгать.
— Он не рисковал почти ничем. Если бы все прошло, как он планировал… я сгнила бы в той камере, ты бы и не вспомнил обо мне.
— Ты преувеличиваешь, но я все понял и учту этот урок. Что мне еще пообещать тебе? Что тебе еще нужно?
— Не знаю… Ничего. Может — время. — Я съежилась в кресле.
— У меня его нет… Я не сплю ночами, Арина. Я хочу тебя до боли, как ни неромантично это звучит. Ты нужна мне в моей постели. И я хочу в ней только тебя. И я люблю только тебя и опять боюсь потерять. Решайся уже, это не может продолжаться вечно.
Я молчала. Он повернулся и вышел. Зашумел мотор машины, и он уехал… Я действительно не могла сейчас сделать этот шаг навстречу, просто не могла. Это значило бы ломать себя, заставлять, уступить в чем-то важном, что унизит меня. Слишком большое разочарование, обиду пережила тогда, перед тем окном? И все время нам что-то мешает… Пусть бы они украли меня позже, уже после…так нет же! Точно — или проклятие, или сглаз. Или судьба. И ничего уже не сделать, ничего…
Неделя прошла без Ярослава. Как он спасался от этой своей боли — я старалась не думать. Только вдруг вспомнила, что у меня есть вещь, принадлежавшая его бабушке — то ожерелье, уже просто сувенир. Если он так трепетно относится теперь к памяти о ней, то пусть оно будет у него. Передала его с папой вместе с бриллиантами, объяснив, что оно значило для нее.
Ярослав не приезжал… Я сама оттолкнула его, потому что поверить опять, в очередной раз было трудно, почти невозможно. И мучила обида, что он продуманно рисковал тем, что было между нами… Он-то, в любом случае — не был бы в проигрыше. Так ли он чистосердечен в этой своей заботе обо мне? Я теперь не была уверена в нем, а значит, опять — не верила.
Спокойствие не наступало, и, прогоняя из головы всякие мысли о нем, я постоянно находилась в движении, стараясь отвлечься этим, утомить себя, чтобы поспать ночью хоть немного — пылесосила, вытирала пыль, готовила, мыла, гладила. Гулять с мелкой не могла — там нужно было стоять, а стоять не получалось. Душевная боль, тупая, саднящая не отпускала. Я глушила ее усталостью. Сил не было, нужно было что-нибудь сделать, и я попыталась. Собрала очередной семейный совет, но уже у себя в спальне.