— Я, конечно, буду рядом, но! Ари, сейчас уже знают все, и если мужики дружно скажут, что он идиот, ну, или подумают так, то бабы… Те услышат только то, что тебя на глазах у всех опустили ниже плинтуса. Будут злорадствовать и все такое. Наша задача показать — что! Что бы там с тобой ни произошло — до тебя им, как до Луны на карачках. Поэтому сиди тихо, закрой глаза.
Я смирно сидела и ждала, пока Лиза тоненькой кисточкой рисовала стрелочки на моих веках, уводя их чуть вверх. Тронула кожу век серо-сиреневыми тенями. Подала зеркальце.
— Красиво, Лиза, очень. А если я вдруг заплачу, и оно потечет?
— А я чего стараюсь? Теперь ты знаешь, что плакать нельзя и не будешь. Будем так красить каждый день. Получилась персидская царевна. Пусть увидит, кого променял на банальные бабки.
— Да он не променял, Лиза.
— Все думают, что променял. А теперь увидят, кто у нас в этой истории лох.
После того, как Лиза объяснила ситуацию, я собиралась на учебу, как на казнь. Она критически осмотрела меня и щедро плеснула в чашку с водой валемидина. Остро завоняло валерьянкой.
— Выпей. Ты бледная, как смерть. Заплакать, может, и не заплачешь, а вот в обморок хлопнуться можешь запросто. А так все будет по фигу. Ну, или почти… Поспишь на парах.
Я никак не ожидала, что у общежития меня будет ждать Ярослав. Лизка застыла на секунду, а потом потащила меня к нему.
— Он все равно не отстанет, пока не попытается оправдаться. Так что скажи ему все сейчас. Новый цирк на глазах у всех нам не нужен, — выдала она прямо ему в глаза.
Ярослав открыл дверцу: — Садитесь.
Я замялась: — Извини, не могу. Что, если этим обеспечу тебе новый выигрыш? Выйдем из машины, а там опять — аллилуйя? Что ты хотел, Ярослав? Я не злюсь, если что. Не парься. Забудем…все.
— Этот спор… это было год назад. И для меня он был не настоящим… долго рассказывать. Я говорил правду. Я хочу, чтобы ты была со мной, Арина. Я теперь, тем более, не смогу забыть… Мне больше никто не нужен, только ты. Прости по-настоящему, прошу тебя.
Он шагнул ко мне, взял за плечи, вдохнул запах валерьянки. Его лицо перекосилось, он рывком притянул меня к себе, обнял, прижался губами к макушке. Ноги налились свинцом, бросило в дрожь, жаром опалило от того, как он так близко. Я с трудом отстранилась — не хотелось, прошептала сухими губами:
— Трудно поверить, Ярослав, когда вот так, при всех.
— Я волновался, я не видел там никого, кроме тебя. Черт! Да мне все они по боку! Мне важна только ты. Прошу, просто поверь мне. Нет, сейчас не отвечай! Я понимаю, как это выглядело, блин — паршиво. Прости за то, каким дураком я был год назад. Я все понимаю, Аринка, только сейчас зайди со мной, а то они, как собаки, на тебя набросятся.