А потомки уже ничего не смогут со мной поделать, не только со мной, но и с моими праправнуками, ибо отдаленность во времени делает самые предосудительные поступки всего лишь историей. В отличие от настоящего, история не опасна или оскорбительна, а лишь занимательна и поучительна.
Я не желаю уносить в могилу мои грехи, ошибки, терзания - слишком они велики, чтобы не стать частью моего памятника.
Лет через двести, когда цензуру в России упразднят, напечатают первым Баркова, а потом и эти записки. Впрочем, не могу я представить себе Россию без цензуры.
А значит, издадут их в Европе, но скорее всего в далекой Америке. И жутко знать наверное, что меня тогда не только в живых не будет, но кости и те сгниют.
Я смотрю на свою руку, пишущую эти строки и пытаюсь представить её мертвой, частью моего скелета, лежащего под землёй. И хоть это будущее неопровержимо, у меня не хватает фантазии чтобы вообразить его. Достоверность смерти единственная непререкаемая истина - труднее всего укладывается в наше сознание, тогда как всевозможная ложь принимается и признается легко и бездумно.
* * *
Смерть Дельвига была страшным знаком того, что последняя часть предсказания немки начала сбываться. Тогда я этого ещё не понимал, но теперь всё предстает значительным и завершённым. Кольцо, обронённое во время венчания, и потухшая свеча бесповоротно убедили меня, что из женитьбы ничего хорошего не выйдет. В конечном счёте мы сами себе предсказываем судьбу.
Чтобы совсем не упасть духом,я утешал себя предвкушением брачной ночи, первых радостей обладания Н., и молил Бога продлить их как можно дольше в моей семейственной жизни.
Жажда полного счастья влекла меня к женитьбе. Именно женитьба представлялась мне всеисцеляющим лекарством от моего беспутства и тоски.
Это была попытка убежать от себя, не способного измениться, не имеющего характера стать иным.
Н. была моей роковой удачей, которую я выторговал у её матери, пожертвовав приданым и наделав долгов. После помолвки, поджидая день свадьбы, я придумывал, как я изменюсь и как изменится моя жизнь, когда я дам клятву верности, ибо я искренне намеревался соблюдать её.
Раньше я и по пяти женщин имел на дню. Я привык к разнообразию пизд, женских повадок в ебле и всему, что отличает одну женщину от другой.
Разнообразие сие не давало моим страстям задремать, и постоянная погоня за ним составляла суть моего бытия.
Когда я впервые увидел Н., я понял, что случилось неотвратимое. Желание немедленно обладать ею было таким сильным, что мгновенно превратилось в желание жениться.