Поэтому не стал лишний раз ворошить судьбу, а просто, отойдя в сторону от места переправы, но, чтобы она оставалась на виду, уселся в кустах, чтобы хорошенько все обдумать. Все, что он смог определить по отпечатку следа, это то, что, судя по размерам, прошел взрослый мужчина, если тут конечно не бродят женщины с размером ноги этак сорок пятым. Обут в мягкую обувь без каблуков. На большее его познаний следопыта не хватило. Слишком мало он знал о местной жизни, чтобы делать какие-то выводы. Ну разве, что он еще понял, это то, что человек знал куда шел. След был четкий, уверенный, прямой. Без поворотов, вихляний и остановок, свойственных заблудившемуся. Значит шел домой или в место, которое хорошо знал. И что с этим делать? В последнее время в череде тренировок и повседневных дел он как-то забыл, что в этом мире тоже живут люди и рано или поздно могут ему повстречаться. Он привык, что он один и не задумывался о встрече с себе подобными и даже не представлял, как ему себя вести и что говорить, если подобное случится. Но вот случилось, и он растерялся. Наверно с час сидел в кустах, на всякий случай спрятавшись получше, и раздумывая о том, что делать дальше. Ничего не добившись, кроме мурашек в отсидевших ногах, он в конце концов плюнув на все, решил, что проблемы будет решать по мере их поступления. Тайга большая и встретятся ли они еще раз - это бабушка надвое сказала.
Так и прошел день. Но точило его смутное беспокойство, и как не старался он выкинуть из головы дневное событие, но нет-нет, а вспоминался этот загадочный след. То ли беспокойный характер тому виной, то ли еще что, но даже ночью ему приснился этот бесформенный отпечаток. И этот отпечаток чужой подошвы рос, заполняя собой все пространство и начинал давить на него, невыносимой тяжестью, придавливая к земле и мешая дышать. Проснулся он среди ночи, задыхаясь и весь мокрый от пота. Сердце глухо колотилось в груди, а дыхание было таким тяжелым, словно он пробежал немеряное количество километров. Постепенно отдышался, но сон убежал напрочь. «Это чтож я впечатлительный такой, - подумал он. – Одиночество так влияет что ли? Вроде раньше такого не бывало. Или забыл, что значит быть молодым? Всего лишь след взрослого мужика, и пацан уже в панике – маленький и беззащитный, ну почти беззащитный, пацан. И что же это, если не страх?» Он прислушался к себе. Нет, страха не ощущалось. А то, что принял за страх - было лихорадочное возбуждение. Все-таки он в чужом мире и если с природой он уже вполне сжился, то как его встретит разумное население, ведь рано или поздно, но ему придется с ним встретиться? Насколько оно разумное? Что ему про него было известно? То, что умеют лепить глиняные миски и знают такую вещь, как ткань? Что это дает? Не получится ли так, что, выбежав с радостным криком к братьям по разуму, попадет прямо на праздничный стол в качестве главного блюда? Хотя, это он конечно перегибает палку, но наткнуться на нож вполне возможно. Даже в его родном цивилизованном мире такое вполне реально, а что же говорить про средневековье? Нет, в конце концов он же на самом деле не десятилетний пацан, чтоб кидаться на шею первому встречному гуманоиду, радостно раскрыв объятия. Или все-таки пацан, в всяком случае внешне? Он все еще иногда забывал про свой теперешний вид. А это значит, что он покажется легкой добычей для любого, кто захочет с ним разобраться по местным понятиям. Быть рабом или даже убитым совсем не хотелось. Так что в начале следует узнать, как можно больше, прежде, чем решится на встречу. Но осторожно. Тем более, зная себя, он предчувствовал, что снедающее любопытство просто не даст ему спокойно жить. Его прямо-таки пожирал зуд исследователя и подгонял как можно скорее разобраться с загадочным следом. Промаявшись почти полночи, он решил на следующий день еще раз сходить на место находки. Нет, идти по следу он не собирался, но подежурить некоторое время на месте находки было нужно, а там может еще что-нибудь в голову придет. После такого половинчатого решения так беспокоящего его вопроса, он наконец успокоился и заснул спокойно.