Стиснув зубы и прищурившись, давая понять отцу, что они еще поговорят на эту тему, юноша склонился в поклоне.
— Это мне оказана величайшая честь, — произнес Бастард, выпрямляясь и принимая в руки брата.
Невольно улыбнулся смотрящему на него принцу, но тут же бросил на довольного собой императора совершенно другой взгляд — недовольный и предупреждающих. Алиман лишь хмыкнул и стремительно направился в сторону выхода. Все в такой же дикой гнетущей тишине Хасин последовал за ним, передав принца кипевшему рядом от ярости и гнева Эвари.
— Ваш внук, Ваша Светлость, — холодно отчеканил Бастард.
И он, той же поступью, той же походкой, что и император, направился за ним следом, желая обсудить данный поворот событий немедленно.
Отец ждал его в своем кабинете.
— Как это понимать?! — гневно прорычал Хасин.
Он единственный в империи, да и во всех королевствах, имел право говорить с Алиманом в подобном тоне.
— Я не готов тебя отпустить, — спокойно произнес отец.
— Ты обещал!
— Ничего подобного, — весело усмехнулся Алиман, сверкнув глазами. — С моих уст не слетело ни одного обещания по этому вопросу.
— Ты знал, что я собирался уехать! Ты знал, что я собирался возгласить твое войско!
— Ты нужен мне здесь, — твердо произнес император, более властно посмотрев на разгневанного сына, но быстро сменил взгляд со строгого на мягкий, почти нежный. — Хасин, я понимаю….
— Уже все равно. Ты не оставил мне выбора, — взяв себя в руки, но все еще зло, перебил Бастард.
— Прости, сын.
— У тебя теперь есть сын! Я — лишь бастард! — холодно произнес юноша, глядя поверх головы императора.
— Ты сам отказался стать им! — теперь уже Алиман гневно прорычал, вскакивая на ноги.
Он редко терял терпение, редко не мог сдержать себя.
— Ты знаешь почему! — упрямо сжав челюсти, прошипел Хасин, сжимая кулаки.
— Я принял твое решение! Я оставил тебе свободу! Но я никогда не обещал тебе, что отпущу. Никогда!
Алиман сделал глубокий вздох, беря себя в руки. Вышел из-за стола и подошел к сыну, сжимая руками его плечи.
— Ты нужен мне, Хасин. Больше чем кто либо! Больше чем даже мой законный сын!
— Он вырастет, и быстро заменит меня рядом с тобой.
— Тебя никто никогда не заменит, — нежно коснувшись его лица рукой, улыбнулся Алиман.
В очень редкие моменты он был настолько открыт и ласков со своим ребенком. С детства он приучал его к жестокости, заставляя его сердце каменеть и черстветь, ведь иначе ему было не выжить. С детства показывал на собственном примере, что никакие чувства не должны довлеть над ним. Но сам же и попирал свои уроки, не в силах не дать своему сыну всю свою скопившуюся за многие годы любовь и заботу.