— Аман! — помощник лекаря от подобного тона подскочил, как ужаленный, но навстречу упреждающе была выставлена ладонь.
— Погоди, — Амани обращался уже к нему, — Или, вы, только что прослушав целую оду мне и моим умениям в исполнении Масада, красноречивейшего из красноречивых, вдруг пытаетесь показать, что прошлое мое положение и его условия оставались для вас секретом?! Я — не помню, как меня привезли, но это событие явно не было тайным. И ничто сегодня не помешало тебе предложить свою помощь, а тебе — принять мою… Неплохо бы над этим подумать! А теперь приношу свои извинения, за то, что упомянул настолько шокирующие подробности в столь целомудренном обществе!
Круто развернувшись спиной к двум товарищам и отойдя к окну, Аман уже приготовился ждать, пока обостренное чувство справедливости взыграет в полной мере, подстегнув совесть своим острым жалом, однако на это не понадобилось много времени. Расстроенный Луджин оказался прямо перед ним в следующий же момент:
— Ты прав во всем, прости! И пойми — конечно, все знают, что ты был подарен князю, как наложник, но у нас не принято такое… И даже если вспомнить о том, как тебя привезли, то — наложник, прибывший в цепях и раненым? — молодой человек усмехнулся, пожимая плечами. — И извини, но кого-то, менее похожего на смазливенького мальчика-игрушку, чем ты, я себе не представляю! Как и большинство здесь, я думаю… Никто просто не задерживал внимания на такой подробности, танцор и ладно. А Масад… это же Масад!
По ходу его сбивчивой речи, выражение черных глаз менялось, а в конце юноша даже вполне искренне улыбнулся. Ему на самом деле было приятно слышать, что за исключением отдельных полудурков, страдавших словесным недержанием, люди цитадели, как и их князь Амир, не видят в нем всего лишь прикроватное украшение, по случайной прихоти хозяина оказавшееся на воле. До сих пор он ни в чем не ошибся, и тем проще становилась его задача и легче путь.
Тем не менее, с замахом на будущее вопрос необходимо было прояснить полностью, и никого лучше этих двоих для того не существовало.
— Мне лестно слышать, — мягко заметил ему Амани, и обернулся уже к нервно кусавшему губы Сахару, — однако я действительно обучен не только танцам…
— Мы уже поняли, — кивнул парень, и страдальчески поморщился, пытаясь свести все к шутке, чтобы благополучно забыть, — особенно я!
Аман жестко не дал ему такой возможности, с нажимом проговорив:
— И до недавнего времени, не одни лишь танцы требовались тем, кто смотрел на них. Излишне кричать о том на каждом углу, но это было. И утаивать свое прошлое я повода не нахожу, — четко расставил все по местам юноша.