— Да, пожалуй это уже чересчур и мне все равно не грозит, — с сомнением согласился сам с собой задумавшийся Амани, — Но свежий сок молодых побегов виноградной лозы, думаю, достать будет куда труднее… На всякий случай, пусть будет и орех.
— Зачем? — переспросил окончательно убитый Сахар, которому судя по всему придется к тому же исполнять особо сложные рецепты.
— А, — спохватился Аман, отмахнувшись, и наконец закрыл сундучок, — лишние волосы удалить…
— Где? — ляпнул Луджин, приспособленный ими вместо писаря, и тут же покраснел, под насмешливым взглядом Амана оттого, как можно было оказывается понять его вопрос.
— Везде, где понадобится, — с ехидцей уведомил юноша. Дразнить открытого парня доставляло огромное удовольствие. — Или то, что Аллах не обделил меня мужскими признаками, значит, что я должен мужественно скрести щеки отточенным кинжалом, а ниже развести такие кущи, что можно голышом спать на снегу?
— Ниже… — жалобно пролепетал Луджин, но Амани смилостивился и не стал его добивать подробностями. Ни к чему.
Уже Сахару он объяснил серьезнее:
— Правда, мне вряд ли это понадобится, ведь со временем отвар из жженки выжигает волос вместе с луковицей, а я пользовался им достаточно… И еще вытяжкой дурмана потом. Так что, ты прав: к бесам скорлупу.
— Понятно… отвар. Жженка. Дурман. К бесам, — Сахар заторможено кивал каждому слову, и резко потряс головой, борясь с наваждением.
— Не думай, — усмехнувшись, сжалился Аман и над ним, и попытался сгладить впечатление от обрушенных на голову несчастного рецептов, — Просто у дворцовых евнухов есть свои секреты, но на них не всегда можно положиться. Естественно, чем возиться со всем этим каждый день, ленивым тупицам, — что холощеным, что нет, — куда проще и приятнее, повизгивая, изредка быстренько обмазываться воском.
— Холощеным евнухам… в воске?… — побледневший Луджин пораженно распахнул глаза, в ужасе уставившись на юношу, с губ которого так непринужденно сорвались эти слова. — Но ты же не…
Словно поток ледяной воды плеснул в лицо, и Аман мгновенно опомнился, поочередно смерив взглядом напрягшегося Сахара и стыдливо уткнувшегося глазами в стол пунцового Луджина. По виду обоих было ясно, что вот они, те самые неизбежные осложнения от близкого общения с кем-либо, из-за которых сама мысль о нем всегда вызывала у Амана глубокое отторжение.
Но отступать поздно: сейчас или никогда. Проиграет с ними, тогда в конце концов проиграет совсем, ведь они — плоть от плоти Мансуры… И даже лучше, что вопрос о его рабстве остро полоснул сразу.
— Что «не»?! — одним движением юноша оказался перед Луджином, вначале выбрав его как более уступчивого и уязвимого в словесных баталиях. — Не евнух уж точно, и здесь есть кому это подтвердить… — кивок в сторону Сахара, — А даже если бы был, уж поверь, они не сами себе хозяйство отрезают!