На следующий день Гилмор будет давать отчет о произошедшем и убедительно клясться, что видел, как пожар расползался по соседнему ангару, как он чувствовал запах гари, разговаривал с пожарным и осмысленно покинул охраняемый им пост.
Скрип открывшейся двери отдался эхом в пустоту. Пространство ангара было опорожненным, здесь, будто не хватало воздуха. Однако в темном вакууме помещения чуть заметным светом вырисовывалось очертания двери в полу. Открывая железные перегородки, его взору предстал длинный подвал, ступенями спускавшийся вниз. Ступая все ниже помимо факелов, освещавших спуск, на стенах появлялись деревянные распятия с яркими цветами крови из ран Христа, деревянные фрески с изображениями древних сказаний и легенд вроде Ноева Ковчега, похода Моисея. Все эти мелочи казались наигранными и неестественными. Переходя из продвинутого Нью-Йорка в такое пространство, может у стандартного жителя и останется впечатление чего-то мистического, но Фитцежаральд знал, как приблизительно выглядят истинные обряды посвящение, вызова дьявола, экзорцизма. Однако на подступах к концу тоннеля ему встретилась комната, стены, потолок и пол которого были сделаны из металла.
На стенах небольшого помещения размером пять на пять висело всего лишь два факела, но они освещали все иероглифы. В Кремьонской школе Алекс изучал порядка пяти стандартных языков и два мертвых. Поэтому без труда определил, что они принадлежали древнеегипетскому языку. Надписи были выгравированы на каждом дюйме с потолка до пола. В центре комнаты на шерстяном коврике сидел слепой старец. На его худое чернокожее тело была одета африканская мантия красного цвета, на голове убор из перьев разноцветных птиц, бусы из зубов крокодила скрывали его жилистую шею. Выжженные глаза ничего не видели, и гипноз на такого человека не мог подействовать. Алекс колебался. Что-то притягивало его в эту комнату. Старик явно готовился к какому-то обряду, выставляя вокруг себя зажженные свечи.
«Для чего слепому свет?» — подумал про себя детектив.
Запах парафина в смеси с запахом сырости витал в замкнутой комнате. Детектив все же вошел и уселся напротив жреца. Говорят, что лишенные зрения обладают отменным слухом, но этот человек все так же продолжал поджигать свечу за свечой ничего не подозревая. Поставив последнюю, он сложил руки на коленях и громко начал молиться на непонятном языке. Детективу, усевшемуся напротив, стало не по себе. Его словно магнитом манило в эту комнату. Обездвиженный он слушал, как читал заклинание старец и не в силах был сдвинуться. Атмосфера была в комнате давящая, но что-то в свою очередь мешало уйти Алексу. Старик, надрывая голос, горланивший ни то песню, ни то молитву, резко прекратил ее и обратился к сидящему напротив на английском: