Ночь я провёл в казармах, мне выделили комнату, где уже жили три лётчика, такие же безлошадные, как и я, покидать расположение запрещалось. Ну что я скажу, снова я в армии, добился-таки своего. Машины пока нет, но будет. Завтра решу с машиной, мы уже договорились с Никитой – как пригоню машину, пока записываю её на себя, он её осмотрит. Сейчас Егоров с группой таких же безмашинных механиков собраны в бригаду, по сути аварийную, и они срочно восстанавливают некоторые повреждённые машины. Немцы налёты на Москву не прекратили, так что лётчикам ПВО дел всегда хватает. В чём-то комполка я понимал, как, впрочем, и командира дивизии: пришёл инвалид, а это как ни смотри, но с пометкой «ограниченно годный». На фронт не отправишь, дивизия после формирования именно туда направится, поэтому бессрочная командировка в Горький – действительно, для них выход. Полк где-то будет воевать, я со своим механиком записан в его листах, а по факту на довольствии будем стоять в полку Бадина и воевать там же.
Так, ладно, мне ведь ещё машину выделить нужно, а де её взять? Пришло недавно тридцать машин из другого округа, так их давно распределили, а лишать боевых лётчиков боевого друга ради меня… Моё предложение самому найти себе истребитель всех устроило, и многие даже гадали, до споров доходило, найду я истребитель или нет.
В девять часов утра я зашёл в штаб и, подойдя к дежурному, попросил позвонить в город. Набрав номер телефона госпиталя, спросил:
– Скажите, старший военфельдшер Крайнова проходит у вас службу?
– Старший военфельдшер – нет, а военврач третьего ранга Крайнова – да, служит.
– Ага, ясно. Она сегодня в госпитале? Дежурит или нет?
– А кто её спрашивает?
Я повесил трубку – настырная собеседница мне не понравилась своим навязчивым любопытством, которое так и пёрло из её голоса, – и задумался. Я попросил дежурного по штабу передать комполка, что я планирую отправиться за своим истребителем и мне нужна увольнительная, и, когда тот отвлёкся, ушёл в другой кабинет и воспользовался печатью, неосмотрительно оставленной на столе. Сделал оттиски на десятке разных бланков и нарядов. Ничего противозаконного на самом деле, обворовывать полк не буду, просто люблю пользоваться своей техникой, а чтобы на ней ездить, нужны документы, наряды и путевые, и вот сейчас я их подготовил, иначе кто же направление на приём техники даст, куда поеду, к кому, тоже неизвестно.
Найдя Никиту, предупредил, мол, за машиной уезжаю, и спросил, куда поставить истребитель после посадки, примерно сообщил, когда меня ждать. Обед я пропущу, а вот на ужин надеюсь успеть, не позже семи вечера буду. Прихрамывая, с той же тросточкой я дошёл до выезда, предъявив часовому увольнительную, и стал ждать. Скоро две машины в город поедут, грузовые, на склады, обещали меня подкинуть. Минут двадцать прождал, и меня действительно подкинули до окраины леса, дальше я не поехал, сойдя на лесной дороге. Когда машины укатили, я, осмотревшись, хотя это не обязательно, сканер-то работает, достал «виллис». Номера я давно поставил советские армейские, ещё когда в Аргентине был, снял с другой машины, и документы на неё сделал, а вчера вечером, когда в комнате один был, задержался с выходом на ужин, оформил уже завершающе – теперь этот лёгкий внедорожник принадлежал штабу моего авиационного полка. Я это делал с далеко идущими последствиями, планируя пользоваться внедорожником в Горьком. Записан на мой полк, а там я один его представитель, не считая Никиты. Светлов из другого полка, хотя и нашей дивизии. Удобно. Правда, почему-то таких машин я практически не видел, всего две мелькнули, зацепив глаз, поэтому и решил её использовать. Видимо, поставки от так называемых союзников ещё только начались, и машины не успели особо примелькаться в Красной армии. А может, шли они в основном на фронт и здесь, в тылу, их не так и много? Не знаю.