Ладно, хватит играть в поддавки, будем бить наверняка. Я ещё дважды сделал «качели», сбив двоих, и немцам осталось только ругаться в бессильной злобе. Но сделать они ничего не могли и упрямо шли дальше, вновь сомкнув строй. Вот так можно воевать. А немцы опустились на тринадцать с половиной тысяч, видимо, лететь на предельной высоте им было тяжело, ведь какая разница, если я их везде достаю?
Тут и наши подлетели, и я увидел мастер-класс. Двое пилотов (один был комполка), у которых была набрана максимальная скорость, взяли ручки на себя и стали резко подниматься, выжимая всё из своих движков. Не так и много вытянули, но сблизились с немцами и метров с четырехсот открыли прицельный огонь в момент, когда истребитель готов был вот-вот замереть на месте, после чего хвостом падать. Я же отлетел в сторону, с интересом наблюдая, что будет дальше. И что важно – наши попали, за одним из «юнкерсов» потянулся белёсый след от правого мотора, и чуть позже он не смог удержать высоту и стал снижаться. И МиГи, что крутились ниже, набросились на него, как стая волков, мгновенно разодрав. А та парочка, набрав скорость, снова полезли в высоту. В этот раз результата нет, но они не оставляли попыток. Правда, немцы тоже стали подниматься, и я решил сделать своё предложение:
– Пичуга, Кот на связи, приём.
– Слушаю, Кот.
– Есть предложение: могу атаковать немцев и повредить им движки, держать высоту они уже не смогут, и они ваши.
– Добро, действуй.
Атаковать было просто, я даже «качели» не делал, догонял и бил по двигателям. Троим пробил их. И теперь немцы не выдержали, открыли бомболюки и посыпали бомбы, а потом с разворотом стали поодиночке разбегаться. Кроме одной тройки, но и их дождались, всех отправив на встречу с землёй. А немцы правильно поступили, разлетаясь: из четвёрки оставшихся, пока по кому-то работают, другие успеют уйти. Догнав ещё одного, я подбил ему двигатель, да хорошо, аж языки пламени было видно, и погнался за остальными. И решил шикануть, как-то внезапно в голову мысль пришла. Сначала двух догнал и повредил им моторы, что будет с ними дальше – и так понятно, а потом, догоняя явно командира этой группы, оглушил его и наблюдателя рядом, после чего взял «рукой» амулета-помощника управление самолётом и отдал штурвал от себя, будто машина на скорости решила оторваться и на бреющем уйти. Я только крикнул по рации:
– Этот мой!
Сработало, никто не стал нас преследовать, и так есть кого ждать, подбитые немцы теряли высоту, не уйти им. А я, гоня перед собой бомбардировщик, повёл его к Москве. Подумав, решил, что пора, и стал вызывать: