К счастью, в Москву был борт, и меня подкинули, там нашёл попутную машину и добрался до нужного запасного полка, где и переночевал. А утром осматривал истребитель. Не знаю, что за криворукая команда его собирала, но то, что его следует перебрать, – это факт. Однако в получении я расписался, так как машина также имела дополнительное вооружение, как в моём прошлом мигаре. Вот только рации не имелось, только приёмник. Машину мне заправили, оружие снарядили, пришлось расписаться в получении, после чего, подняв МиГ в воздух, я отогнал его километров на тридцать от Москвы и пошёл на посадку. Я на этом поле доставал свой первый мигарь, который потом инженеры забрали и не вернули. Покинув кабину машины, я отошёл в сторону и, используя амулет-помощник, за полчаса полностью разобрал аппарат и потом стал собирать его, правильно подгоняя узлы. Два часа работы – и машина стоит полностью вылизанная, будто ручной сборки. Заправив её, решил проверить, тем более отчётливо видел на высоте очередного «юнкерса»-разведчика, который шёл для проведения разведки и фотосъёмки.
Надев парашют и шлемофон, я неуклюже забрался в кабину машины и, запустив двигатель – ах, как приятно урчит! – погоняв его на разных оборотах, пошёл на взлёт и стал кругами набирать высоту. За девять минут, гораздо быстрее серийных машин, я оказался на одиннадцати тысячах метров, сближаясь с разведчиком, который пока беспокойства не проявлял, двигаясь ровным треугольником над Москвой. Зенитки работали как сумасшедшие, разрывы шрапнели вставали множеством облачков, но ниже немца на километр, а то и два, они его просто не доставали. Когда я вошёл в зону их работы – вот, наверное, на земле стали меня материть, приказывая убраться в сторону, а я не слышу, рации-то нет, – разрывы начали стихать. Поднимаясь дальше, я только увеличил скорость. Тут немец, когда я начал нагонять его, причём достаточно быстро, и забеспокоился. Немец полез на высоту – какая очевидность, все вы так делаете! – и на ней, сблизившись, я начал обстрел со ста метров. Бил по правому двигателю. Уйдя на разворот, я посмотрел на нитку дыма, что потянулась за немцем. Говорю же, я не промахиваюсь, особенно в упор. И вторым заходом убив пилота, поджёг и второй мотор. Разведчик, вращаясь, стал падать. Я чуть не поседел, переживая – он на жилые кварталы падал, но, к счастью, вошёл в землю на песчаном берегу Яузы, причём на пустом, множество детей купалось дальше. Амулет дальнего видения даже с такой высоты позволял это видеть достаточно отчётливо.
Вот так убедившись, что аппарат в порядке, я снизился до двенадцати тысяч метров и пошёл на Горький, весело напевая матерные частушки. Час – и я на месте. Особо не гнал и на подлёте пошёл на снижение. Так что над аэродромом оказался на высоте метров сто и с ходу пошёл на посадку. У диспетчерской вышки был расстелен знак разрешения совершить посадку. Подогнав аппарат к месту стоянки, с помощью Никиты выбрался наружу и, сдав снаряжение, велел принимать машину, пополнить боекомплект, почистить оружие, ну и заправить аппарат. Механики звена Светлова помогали с работой, всё равно скучали, а тут хоть какое-то дело.