Иван вспыхнул как мак от смущения. Он перевел испуганный взгляд на Бессмертного, который всё так же прижимал его к стене. Иван не знал, что сказать в свое оправдание, не находил слов.
Он цеплялся за рубаху Кощея, как за единственную опору.
— Это ты его соблазнил, Кощей. Да как ты мог? Он же дурак!
— Не такой я и дурак, чтобы так кричать об этом, — обиженно ответил юноша, прижимаясь к Кощею.
Ему хотелось чувствовать поддержку Бессмертного, хотелось спрятаться от всего мира с ним.
— Иван, одумайся. Он же душегуб. Он, знаешь, сколько людей убил?
Иван и Кощей пытливо всматривались друг другу в глаза. Голубые искали хоть капельку коварства в черных. А черные — сомнения в голубых. И каково же было удивление Кощея, когда он понял, что Иван не сомневается в своем выборе. Он не собирался убегать. Не в этот раз.
— Ванечка, — ласково прошептал Бессмертный и сильнее стиснул юношу в объятиях.
— Иван, ты пойми. Ты добрый, а он пользуется этим. Он же запрет тебя здесь, в этом дворце и не будет людям добра больше.
— А ты, Василиса, так и не поняла, что невозможно запереть его? Добро, оно же из Ивана наружу просится. Требует помогать таким, как ты, тем, у кого добра нет.
— Что! — взвилась Василиса. — Да что ты знаешь?
— Всё знаю, — тихо ответил Кощей, а Иван внимательно ловил каждое его слово.
— Знаю, что кроме Ивана нет больше добрых и бескорыстных людей. Вот ты и прибежала сюда. Мужа тоже позвала? Скоро с дружиною прибудет? За Иваном сам не пошел, так хоть за тобой решился?
— О чем ты говоришь? — потребовал объясниться Иван, озадаченно переводя с Василисы на Кощея взгляд.
— А то, любимый, что не хочет Василиса, что бы ты моим был. Хочет, чтобы добро людям досталось, то добро, которое они не ценят, мимо проходят, глядят на тебя и усмехаются. Ты для них дурак бескорыстный, что не попроси, исполнишь.
— Кощей, если ты его заберешь, то люди не будут видеть, что такое добро. Забудут, озлобятся.
— Василиса, я тебе уже несколько столетий назад сказал, что не отдам то, что принадлежит мне, людям. Они злые и бездушные, они не ценят, что имеют. Мне жалко отдавать им любимого. Он же мучается там у вас. От тоски и одиночества мучается.
— Жар-птицу тоже для этого украл, чтобы счастья привалило? Что, для счастья надо? — насмешливо спросила Василиса, враз становясь жесткой и холодной, словно незнакомка какая, Иван уже не понимал, что творится вокруг него, но отчего-то верил Кощею больше.
— Для счастья надо был любимым и любить! — выкрикнул Иван, защищая Кощея.
— Ах если бы, Ванюша. Нужна еще и жар-птица, которая счастье приносит. Так ведь, Кощеюшка. Из-за Ивана ты ее украл, да весь Багдад спалил, камня на камне не оставил? Из-за этого всех людей превратил в прах?