Я решительно надавила на кнопку звонка и вздрогнула от неожиданно громкой трели, раздавшейся внутри. Несколько долгих секунд ничего не происходило. Паука нет дома? Или память подвела и это вовсе не та улица? А может, он переехал? Как следует испугаться от последней мысли не дали тихие звуки, донесшиеся из-за двери. Шаги приближались и их ритм совпадал с ритмом сердца.
Наконец, дверь приоткрылась, окончательно развеяв сомнения. Паук выглядел очень по-домашнему в старой, распахнутой на груди рубашке и потертых джинсах. Черные волосы забраны в хвост, из которого все равно выбилось несколько непослушных прядей. Из-под рубашки выглядывал рваный шрам на плече — все, что осталось от перестрелки год назад.
Несколько секунд мужчина смотрел на меня, словно не веря собственным глазам, а затем едва успел выставить руки и подхватить, когда я, попытавшись сделать шаг вперед, не удержала равновесие и рухнула. Его пальцы сомкнулись на спине. От этого касания из горла вырвался вскрик.
— Спина, осторожнее… — на глаза навернулись слезы, первые за сутки.
— Что произошло? — Паук обхватил меня за плечи, так что боком я полностью опиралась на него.
Мы вошли в дом. С хлопком входной двери накатило неимоверное облегчение, а вместе с тем исчез и внутренний стержень, все это время помогавший сохранять концентрацию.
— Я… мне очень плохо. Он резал, у меня вся спина разрезана… — сбивчиво начала я. Мысли путались, не желая складываться в законченные предложения. — Пожалуйста… мне не к кому больше обратиться.
— Пойдем в гостиную, — на секунду виска коснулись горячие губы.
Повинуясь сильным рукам, я сделала несколько шагов и оказалась в комнате. Обстановка плыла перед глазами. От боли к горлу подступала тошнота, на сдерживание которой уходили последние силы. Господи, как же хреново. В такие моменты смерть кажется не самым плохим выходом.
— Ложись, малышка. Вот так, осторожней, — тихий голос успокаивал. Хотелось верить, что его обладатель способен защитить от всего на свете. Однако рациональная часть мозга считала, что плохое все равно найдет способ просочиться.
Паук развязал на мне халат и помог забраться на диван. На спине ткань успела пропитаться кровью и прилипнуть к бинтам. Медленно и аккуратно Паук избавлялся от халата, но несмотря на его старания, все равно было очень больно. По щекам уже давно текли слезы и только гордость не давала всхлипывать в голос.
— Шшш, еще немного, — голос мужчины звучал непривычно мягко. Как же плохи должны быть дела, чтобы Паук так следил за интонациями?
Наконец, мучительная процедура закончилась и халат полетел прочь.