— Осторожней! — предупредил Хирон. — Стрелы отравлены, и я уверен: яд опасен до сих пор. Он извлечён из пасти самой ядовитой твари, что водилась в ахейских землях. Правда, у неё были не две головы, как все болтали, а одна, но эта змеища и с одной головой отправила в царство Аида больше людей, чем все другие змеи, вместе взятые. Я рассказывал тебе о ней. Помнишь?
— Лернейская гидра! — вскрикнул Ахилл. — О, великий Бог! И эта палица... И львиная шкура! И лук, которого никто не натянет!
— Ты натянешь, — спокойно сказал старик. — А я уже не натяну. Поэтому возьми его, если хочешь. Стрелы лучше сжечь: яд — скверная штука. Подло им пользоваться — ты в этом убедился. И шкуру возьми. Когда-то я носил её вместо плаща. Это был страшный лев, до сих пор не пойму, как он такой вырос и с чего был так свиреп. Он ухитрился выбить у меня из рук копьё и разгрыз, будто соломинку. Пришлось полагаться только на силу рук. Я задушил его.
— Ты... — герой задохнулся, потрясённый вдруг открывшейся ему правдой. — Твоё имя...
— Я был величайшим героем Ойкумены, — голос отшельника обрёл на миг небывалую силу, но тотчас погас, вновь став мягким и ровным. — При жизни обо мне сложили больше легенд, чем об иных богах. Но не менее половины из них — красивые сказки. А главное — всё это ничего не стоит.
— Геракл! Великий Геракл! — воскликнул Ахилл. — И я жил с тобой рядом пять лет и не знал...
— И хорошо, что не знал, — рука отшельника твёрдо сжала плечо троянца. — Геракл умер. Давно. Девяносто лет назад. Да и Хирон, считай, уже мёртв. Если уж меня прозвали кентавром и стали в это верить! А теперь идём-ка в нашу тёплую, натопленную пещеру, да и ляжем спать. Вам с Пентесилеей завтра в дорогу, а мне хочется ещё проводить вас туда, вниз. Думаю, мы видимся в последний раз, мой мальчик.
Но они не спали эту ночь. Говорили и говорили до рассвета. А утром простились. Навсегда. Год спустя до Ахилла дошла весть о смерти Хирона. А ещё через два года он вновь побывал в пещере своего детства и отыскал могилу — небольшой курган, сложенный из неотёсанных плит. Герой поднял на вершину этого кургана тот самый громадный камень, что когда-то закрывал потайной грот, и выбил на нём оба великих имени, которые при жизни носил его учитель.