— О личном тебя не спрашиваю, — бригадир доверительно мне руку на плечо повесил, — общественными твоими мыслями интересуюсь.
— Разные мысли… Вот, к примеру, о соцсоревновании…
— Что-то не пойму я тебя, Андрей, — перебил меня Байрамов, и раскосые глаза его заледенели. — Ничем вроде не обижен мною…
— Я и сам себя, Андрей Измайлович, не понимаю иной раз, — с доверительностью тоже бригадиру отвечаю, — натура такая, наверное, у меня неуживчивая.
— Натуру иной раз и попридержать следует, — Байрамов со скрытой угрозой произносит.
— Стараюсь, Андрей Измайлович, да не всегда получается. Воспитания целенаправленного недостает мне.
— Жаль, солдат, — бригадир грустно рюмку на свет рассматривает, — жаль… Ну, давай выпьем с тобой, что ли?
— Не могу, Андрей Измайлович, зарок дал. Хочу вас сегодня в бильярд обыграть.
— Слышал, слышал о твоих успехах. И крупно намерен играть?
— Крупно.
— Тогда пошли! — Байрамов опрокинул рюмку в рот и поднялся из-за стола. — Даю тебе один к пяти. Аркаша, ты слышал? Солдат нацелился на крупную игру. Эй, Гоша, Федот! Шары на стол!
Как ни готовил я себя психологически к игре, как ни настраивал морально, едва взял в руки кий, глянул на голубое сукно бильярдного стола, заваленное деньгами, и начался у меня проклятый мандраж. Дрожат руки, словно у отчима моего Бориса Олеговича, хоть плачь. Шутка ли: на кону тысяча восемьсот рублей! Триста рублей моих и полторы тысячи байрамовских. Бригадные все вокруг стола сгрудились, протрезвели, молчат.
— Чей первый удар? — Байрамов спрашивает.
— Выбирайте, Андрей Измайлович, — отвечаю, — мне все равно.
Приложился бригадир кием к шару тщательно и легонько шаром пирамиду тронул…
Сразу скажу: выиграл я эту партию! Поначалу, правда, игра не шла, мандраж проклятый мешал, а потом наладилось. Измором Байрамова взял, тактикой. «Свояков» от борта его любимых начисто почти из игры исключил, да и рюмки коньяка не пошли бригадиру на пользу. Горячил его коньячок, рисковать необдуманно заставлял. Но держался Байрамов после этого проигрыша, как всегда, уверенно и невозмутимо. Проговорил:
— Ты и впрямь, солдат, наловчился. Один к пяти давать тебе уже нельзя. Один к двум еще, пожалуй, можно.
«Ага, — соображаю, — обжегся Байрамов, осторожничать начинает. Если следующую партию у него возьму, тогда и вовсе фору не даст. Надо рисковать. Черт с ними, с деньгами. Если проиграю, поеду к Васе Дрозду на нефтепромыслы».
— Один к двум так один к двум, — отвечаю бригадиру и — бац! — все свои деньги вместе с выигрышем на стол! Две с половиной тысячи!
Вот тут-то Байрамов дрогнул. Растерянность в глазах его раскосых промелькнула и неуверенность, это я тотчас усек. Погорячился бригадир, а заднего хода нет, вот что значит лишняя рюмка. Не следовало ему фору мне давать, резона не было.