Все изменила случайная пуля. Стены вокруг оспариваемого коридора не отличались прочностью, но сражающиеся нанимали через регулярные интервалы нейтральную третью сторону для их укрепления; хотя, возможно, появления щелей и трещин было не избежать. Однажды пуля, выпущенная с баррикады Ваториса, скользнула сквозь такую трещину, срикошетила на шестьдесят футов вниз по заброшенной вентиляционной шахте, и убила наследника крупной нации, стоявшего у чаши с пуншем.
Венера потерла челюсть.
— Могу представить реакцию.
— Не уверен, что можете, — многозначительно заявил Одесс. Помянутая нация была таинственной Землей Сакруса, страной «обширных размеров», согласно Эйлен.
— Насколько обширных?
— Полных три квадратных мили!
Сакрус торговал властью, но каким именно образом — никто с уверенностью не знал. Они были одной из самых скрытных наций, их поля усеивали фабрики без окон, периметр патрулировался стражей с собаками и ружьями. Над главным комплексом сновали ощетинившиеся стволами маленькие воздушные корабли. Сакрусцы появлялись из своих окутанных дымом башен только раз или два в год, но и тогда говорили почти исключительно со своими клиентами. Они были одной из немногих наций, кто смог противостоять всей силе сохранистов — собственно говоря, никто в лагере сохранистов не желал обсуждать, насколько скверно обернулась эта конкретная битва.
Смерть наследника разъярила Сакрус. Через три дня после инцидента баррикада Ваториса замолчала. Солдаты Лириса сделали несколько выстрелов и не получили ответа. Когда они осторожно приблизились к позиции Ваториса, то нашли ее покинутой.
Были начаты расспросы. Никто не видел ни одного ваторинца со дня рокового выстрела. В момент приступа дерзости Лирис послал войска прямо в апартаменты Ваториса. Они были пусты.
К этому времени ушей Одесса достигли слухи о страшном зловонии, идущем из самого Ваториса.
— Я сидел в нашей демонстрационной зале, — рассказывал он. — Помню это как вчера. Вошел один дворянчик из мелкой нации и сказал мне, что их люди ходили туда-сюда вдоль границы с Ваторисом, принюхивались к воздуху и прислушивались к разговорам. То был запах смерти.
Одесс вернулся домой той ночью, чтобы предостеречь свой народ.
— Но было слишком поздно. Ложась спать в тот вечер, я услышал ЭТО — все мы услышали.
Каморы Лириса наполнил шипящий звук. Он был еле слышен, но для тех, кто, как Одесс, прожил в этих стенах всю жизнь, он прозвучал как сирена.
— Я встал, попытался добежать до двери. И упал.
Другие собеседники закивали: да, они припоминают те внезапные параличи, — как они все падали под столы и около хлопающих дверей.