— Мальчишка! — крикнул он, поняв, что больше не может созерцать свое отражение — даже такое. — Утащи это, — а про себя подумал: «Давай, плюй на зеркало».
Потом Джил побрил его — за время допросов у него отросла густая жесткая щетина, от которой чесались щеки.
— Вы благородно выглядите, милорд, — сообщил мальчишка, закончив работу. Дойл ощупал подбородок и невесело хмыкнул, но спорить не стал, решив, что может утешать себя хотя бы этим.
— Если хочешь, можешь сходить на пир, — сказал он. — Только проследи, чтобы здесь не переставали топить.
Джил заулыбался и закивал. Мальчишка заслужил немного развлечений — всю эту неделю он вел себя тише тени и незаметней невидимки, безошибочно угадывая все пожелания Дойла и все его нужды.
Камзол, по обыкновению, жал в плечах и давил на грудь — а еще, вероятно, превращал Дойла в еще большее посмешище. Горбун в таком наряде должен был смотреться куда смешней того же горбуна в латах.
Но не идти на пир Дойл не мог, и не только потому что получил приказ там появиться, но и потому что отчаянно, до зубовного скрежета хотел увидеть леди Харроу. А заодно шепнуть братцу, чтобы тот даже не вздумал протянуть к ней загребущие лапы. Правда, он и не собирался, только хотел побольнее уязвить Дойла. Но на всякий случай — стоило предостеречь.
Сегодня на пиру не наблюдалось обычного безмятежного оживления. Только шестеро из тринадцати лордов Совета присутствовали за столом, судьба остальных для большинства оставалась загадкой, и это порождало сплетни, перешептывания, вызывало страх. Когда Дойл вошел, смолкли все — тишина стала звенящей. Он приблизился к столу и как ни в чем не бывало оперся на него — до прихода короля оставалось еще немало времени, и он хотел успеть увидеть леди Харроу.
Успел.
Ее прихода не заметил никто: все были слишком поглощены изучением самого Дойла. Так что ее не встретили ни внимательные взгляды, ни шепотки. Зато Дойл почувствовал ее появление сразу — еще до того, как увидел. За неделю она стала красивей — или ему так показалось в сравнении с искаженными болью и ненавистью рожами милордов. В последнюю их встречу она пылала гневом. Сегодня была спокойна и задумчива, но без тени мрачности — ничто не пугало и не тревожило ее, но какие-то мечты или приятные воспоминания отвлекали от настоящего. Она сделала несколько шагов по пиршественному залу, остановилась, повернулась и встретилась взглядом с Дойлом. Глаза, подернутые мечтательной дымкой, тут же стали ясными, но без гневности. Губы дрогнули в намеке на улыбку. Дойл сжал пальцами скатерть. Поклонился.