Он взял мое лицо в ладони и заставил приподнять взгляд. Серебро его глаз плавилось, в них была какая-то болезненная истома и что-то еще, мне не понятное. Я закрыла глаза и потянулась к нему губами.
Он пах вином, сладкими ягодами. У меня закружилась голова, но совсем не так, как если бы взламывали защиту. Я положила руки ему на грудь, в ответ, он сжал мои пальцы. И наткнулся на колечко.
— Значит кое-что ты из сокровищницы прихватила? Ты настолько мне не доверяешь? Или себе?
«А есть разница?», — подумала я, вслух же сказала:
— Эльфам можно доверять? Если ты человек и век твой короток? Когда невольно оказываешься во власти того, кто не привык отказывать себе ни в чем?.. Кто за свою долгую жизнь много что испытал?
— Ты права, доверять никому здесь не стоит! Кроме меня, конечно, — он улыбнулся, — Ты ужинала?
— Нет, но я не голодна.
— Садись, — сказал Мириан и вышел ненадолго. Вернулся он с блюдом полным фруктов и бутылкой вина.
— До утра нас никто не потревожит, Элизия.
Я взглянула на него и коротко кивнула. Ему очень шла улыбка. Невозможно было не улыбнуться в ответ.
Мы пили вино, смеялись и бесстыдно целовались. Мириан резал фрукты, доставал косточки и кормил меня. Потом я оказалась на его коленях, платье липло к телу и мешало. Как и его рубашка. Я расстегивала пуговки, по одной и прикладывалась губами к каждому сантиметру оголившейся кожи.
— Ты соленый, — говорила я.
— А ты — сладкая. Пойдем в купальню?
— Хочешь, чтобы я, как служанка, мыла тебя?
— Хочу. Будешь прислуживать мне?
— Буду! — почему-то в этот момент эта идея показалась мне очень заманчивой, — Но тогда я намочу свое платье.
— Все очень просто, — ответил Мириан и провел руками от плеч и ниже. Платье, словно заговоренное, сползло с меня до бедер.
— Элизия… — теперь он целовал каждый сантиметр моей кожи, и от его губ бежали мурашки, словно я замерзла, но было жарко, нестерпимо жарко.
— Хочу вина, — просила я со смехом, вырываясь из его рук и губ.
Оно уже нагрелось и ничуть не охлаждало. Я держала бокал в руке, на отлете и любовалась, как янтарная жидкость переливалась золотом, а потом это золото, опьяняя, проливалось внутрь меня. Я подносила бокал к его губам и облизывала сладкую горечь.
— Еще, — просил Мириан.
И я целовала его еще, и еще. Но только мне этого было мало.
— Ты пьяна!
— Да! И ты причина тому!
Он попытался отобрать от меня бокал, я смеясь, соскользнула с его колен. Платье, уже не удерживаемое ничем, стекло вниз. Я переступила его и отсалютовала бокалом:
— За тебя.
— Согласен, но с поправкой — за нас!
— Это не честно, ты все еще одет.