Все свидетели в один голос твердили, что подлая бессовестная девка портит жизнь хорошему, честному и порядочному человеку. Было там и классическое «сучка не захочет — кобель не вскочит», и то, что десятиклассница наверняка сама провоцировала отчима своим вызывающим поведением…
Судья с суровым пониманием кивала в ответ на слезливые признания подсудимого: дескать, эта юная стерва ходила и вертела перед ним жопой в коротком прозрачном халатике, явно сама напрашивалась. Адвокатом были вслух зачитаны прекрасные характеристики подсудимого с места работы: отличный специалист, кристальной души человек, душа компании, отзывчивый товарищ и вообще миляга. Даже мать, которая в этой ситуации, казалось бы, должна всецело перейти на сторону поруганной дочери, разобиделась на неё за такую подлянку и предпочла поверить мужу, которого так цинично «спровоцировали» и «подставили».
Отчим в итоге получил два года условно, а девушку буквально заклевали. Весь город показывал на неё пальцем и шушукался за спиной, называя развратницей и шалавой. В конце концов, не выдержав такого давления, старшеклассница покончила с собой.
Света плохо разбиралась в системе советского правосудия, но что-то ей подсказывало, что если Олег был так самоуверен — значит, у него есть на то основания, и, следовательно, ему в любом случае ничего не грозит. Тем более, изнасилования как такового и не было, лишь его попытка… Она действительно ничего не потеряла, кроме доверия к людям, и ничего не приобрела, кроме жгучего, разъедающего внутренности стыда. Ей казалось, что она никогда не сможет отмыться от этой грязи…
На этом фоне даже переживания об измене Дани отошли на второй план. Хотя иногда Света мысленно возвращалась к тому проклятому вечеру у костра и снова и снова прогоняла в памяти сцену приглашения на танец, только с разными концовками.
«Потанцуем?» — спрашивал её Олег. «Она не танцует», — отвечал Даня. «Совершенно верно, не танцую», — подтверждала она, крепче сжимая Данину ладонь.
«Потанцуем?» — спрашивал её Олег. «Она не танцует», — отвечал Даня. «Почему это не танцую? Я — очень даже, — поправляла его Света. — Но — только с тобой, и ни с кем больше…» И они с Даней, поднявшись, принимались кружиться в танце друг у друга в объятиях.
«Потанцуем?» — спрашивал её Олег. «Нет, мы с Даней уже уходим», — отзывалась Света, и, взявшись за руки, они торопливо покидали компанию.
«Так я действительно влюблена в него?» — размышляла Света. Странно и непривычно было думать о Дане в таком ключе. Он всегда, всю жизнь, находился рядом. Он был самым близким другом и почти родным человеком, знакомым до чёрточки — до царапин на коленках, до непослушных вихров, которые он постоянно приглаживал, до трогательной улыбки, от которой его лицо словно освещало солнышко… Это было своё, привычное, уютное и спокойное. Однако воспоминания о том утреннем «почти-что-поцелуе» наполняли её сердце горько-сладкой тоской.