Дала ему кошель с золотыми, получила расписку.
Поняла, что команды на мой счет никакой не пришло. Отлегло от сердца. Все по-старому. Держалась внешне спокойно. Дала сотнику рубль серебром, чтобы не досматривал. Спросил про запрещенное: бензин, память, клинья? Клинья мои теллуровые рассыпаны по снегу замоскворечному, я их в окошко швырнула. Добровольно. Иначе бы провезла во влагалище, как обычно. Хватит, хватит спать с призраком… Удивился сотник, что мы много картошки вывозим в причепах, мол, в Рязани она дешевле. Возразила, что до Рязани еще доехать надобно. Дурак головой закивал, шлагбаум поднял.
Выехали с Божьей помощью из упыриного царствия.
4 октября
Шут Еропка проснулся у княгини за пазухой от толчка: самокат долго толкался в очереди перед въездной заставой Рязанского царства. Кряхтя, шут полез по костяным пуговицам кофты наверх, пища под легкой княгининой шубкой из стриженой норки:
— Тирли-бом, тирли-бом, продается кошкин дом!
Дремлющая в глубоком кресле княгиня потянулась:
— Еропушка…
В кабине было душно, все три окошка запотели от дыхания княгини и ее служанки Василисы, спящей в своем кресле напротив. Едва княгиня расстегнула ворот шубки, как в него просунулся длинный и всегда красный нос Еропки:
— А вот и мы!
— Что же не спится тебе, Еропушка? — княгиня стала расстегивать шубку дальше.
— Взопрел я у тебя, матушка, за пазухою, хоть в баню не ходи! — Еропка уцепился за меховое плечо своими белыми короткими пальцами, крякнул, подтянулся и сел вровень с лицом княгини.
Это был маленький человек с большой, похожей на картофельный клубень головой и большими, пухлыми и белыми руками пятилетнего ребенка. Лицо его с непомерно длинным носом, длинным щербатым ртом и заплывшими щелочками глаз всегда смеялось. Русые волосы были аккуратно подстрижены кружком, большие уши топорщились. Он был одет в белую косоворотку в крупный горох, подпоясанную ниткой коралловых бус, и в байковые шаровары, заправленные в фасонистые полусапожки с загнутыми кверху серебряными носками. На указательном пальце правой руки Еропки сидел массивный золотой перстень с вензелем князей Семизоровых — подарок покойного мужа княгини.
Усевшись на плечо своей хозяйки, Еропка привычно легонько дернул ее за сережку и пропищал:
— Плохой сон я видал, Варвара свет Ерофеевна.
— Что ж ты видел, дурашка? — княгиня говорила с шутом, не поворачивая своего усталого, бледного и красивого лица с тонкими губами и зеленовато-карими, глубоко сидящими глазами.
— Дай дух со сна перевести, ужо и расскажу.
Княгиня достала узкий самшитовый портсигар, вынула папиросу, вставила в свои тонкие губы. Еропка тут же сунул пухлую руку в карман, выхватил крошечную зажигалку, щелкнул, поднес. Узкое голубое пламя опалило торец папиросы. Княгиня затянулась и тут же выпустила дым узкой струей.