— Многих арестовали?
— Пока точно не знаю, но мне кажется, что многих.
Я рассказал Вейднеру об убийстве при аресте Вашека. Это тоже дело рук Фиалы.
— Думаю, что на допросах гестаповцы будут добиваться от нас, с кем Курка сотрудничал. Скажи, что ты ничего, абсолютно ничего не знаешь, ты никогда ни о чем его не спрашивал, а он никогда ничего тебе не говорил. Мы строго соблюдали правила конспирации. Мы должны утверждать, что ничего не знаем о том, что мог знать Курка, и о гибели его тоже не знаем.
Хорошенько вспомни, что было известно Фиале, и утверждай, что это только его предположения. И я не знаю ни одного человека, с которым ты сотрудничаешь. Ты меня понимаешь?
— Хуже другое: они требуют от меня, поскольку я знаю немецкий язык, все показания изложить в письменном виде, — сказал Арношт.
— Ты отказался от этого?
— Нет.
— Взвешивай каждое слово, которое напишешь. Помни, все, что ты напишешь, останется навсегда. Не перечеркнуть, не переписать. Глупо, что ты не можешь отказаться.
— Мне дали бумагу, и попробуй теперь ее верни не исписанной.
Ему не дали возможности писать в камере, писал он во дворце Печека очень долго.
В первых числах мая 1945 года его казнили.
Во время одного допроса с Вейднером нам устроили очную ставку с Мораваком.
Это был человек, о котором, нам когда-то рассказывал Фиала. Он договорился с ним о встрече. Состоялась она где-то в Либне на Балабенке. Он заявил, что работает в группе прогрессивных социалистов. По его акценту я понял, что он не чех, и поэтому отнесся к нему с недоверием. Место встречи оказалось под наблюдением гестаповских ищеек, мы быстро расстались.
Теперь привели его… Это работа Фиалы, сказал я себе. Но честный это человек или агент? Кто кого должен разоблачить: мы его или он нас? Вейднер смотрит на меня и говорит глазами: «Как быть теперь?» Вероятно, он думал так же, как и я.
Я решился и сказал:
— Его привел Фиала, а я отослал его домой, потому что не верил ему.
Зандер спросил:
— Почему не поверил ему?
— Не поверил потому, что считал его вашим человеком.
А сам подумал: «Этот ответ не повредит. Если он честный человек, он не обидится, а если нет, то я тем самым опять сорвал маневр Фиалы».
Зандер продолжал:
— Кто такой Фиала? Ты все время ссылаешься на Фиалу. Кто это?
— Это Калина, — ответил я.
— Кто он такой?
— Ну, этого я не знаю. Раз не знаете вы, то я уж и подавно. — И добавил: — Его-то уж вы не приведете, руки коротки.
— Когда хочешь, чтобы его привели?
— Это ваше дело.
— В следующий вторник в пять утра увидишь его.
Нас увели, и Моравака я больше никогда не видел.