—#Поехали!#— почти выкрикнул доктор, нашаривая портсигар и спички в глубоком, шелковом, приятном на ощупь кармане.
Это знакомое прикосновение гладкого, уютного шелка сразу успокоило его и дало понять, что самое тяжелое — позади, что этот беспокойный, опасный овраг навсегда остался за спиной.
Платон Ильич закурил папиросу с особым наслаждением человека, отдыхающего после тяжкой работы. Узкое, разгоряченное лицо его дышало теплом.
—#Хочешь папиросу?#— спросил он Перхушу.
—#Благодарствуйте, барин, мы не курим.#— Возница поддернул вожжи, лошадки слабо потянули.
—#Что так?
—#Не привелося,#— устало улыбался своей птичьей улыбкой Перхуша.#— Водку пью, а табак не курю.
—#И молодец!#— так же устало рассмеялся доктор, выпуская дым из полных губ.
Лошадки тянули потихоньку, самокат ехал по напрочь занесенной дороге, прокладывая себе путь. Лес кончился вместе с оврагом; впереди, сквозь крутящийся снег слабо виднелось покатое поле с редкими островами кустов и ивняка.
—#Притомилися коньки мои.#— Перхуша шлепнул варежкой по рогоже.#— Ничо, щас вам полегшает.
Дорога стала плавно уходить влево, к счастью, на ней опять показались редкие вешки.
—#Щас запруду проедем, а там — прямая дорога через Новай лес, сбиться трудно,#— пояснил Перхуша.
—#Давай, брат, давай,#— подгонял его доктор.
—#Малость они передыхнут, да и покатим.
Лошадки потихоньку приходили в себя после мучительного подъема и тянули самокат неспешно. Так протащились версты две, и почти совсем стемнело. Снег валил, ветер стих.
—#Вот и запруда.#— Перхуша указал кнутиком вперед, и доктору показалось, что впереди большой, занесенный снегом стог сена.
Они подъехали ближе, и стог сена оказался мостом через речку. Самокат стал переезжать его, что-то заскребло по днищу, Перхуша схватился за правило, выравнивая движение, но самокат вдруг стало заносить вправо, он сполз с моста, ткнулся в сугроб и стал.
—#Ах, засади-тя…#— выдохнул Перхуша.
—#Неужели опять лыжа?#— пробормотал доктор.
Перхуша спрыгнул, раздался его голос:
—#Ну, пади! Па-ди! Па-ди!
Лошади стали послушно пятиться, Перхуша, упираясь в передок самоката, помогал им. Самокат с трудом выехал из сугроба, Перхуша исчез в снежной пелене, но быстро вернулся:
—#Полоз, барин. Бинтик ваш стащило.
Доктор с раздражением и усталостью выбрался из-под полости, подошел, наклонился, с трудом различая треснутый носок полоза.
—#Черт побери!#— выругался он.
—#Во-во…#— шмыгнул носом Перхуша.
—#Придется опять бинтовать.
—#А толку-то? Пару верст проедем, и опять.
—#Ехать надо! Непременно надо!#— тряс малахаем доктор.