— Каким образом это касается меня, и чем я могу помочь здесь? — перебил меня леший.
— Дубы… — со значением недовольно повторила я, — они тянутся корнями под самые стены. Дубы эти являются природными памятниками — столетия им. А под корнями у самой стены — клад. Очень хороший клад. Там чисто на переплавку — монеты безо всякой нумизматической и исторической ценности. Его зарыли, а потом корни эти к нему долезли и над ним растопырились — и все. Во-первых — рыть в людном месте нельзя — вызовут полицию. Во-вторых… не получится там, короче. Слишком все на виду — даже ночью.
— И-и…? — нервничал леший.
— Ночью пойдем, я покажу — где. Вы попросите, чтобы они подтолкнули наверх… там коробочка железная, соржавела уже почти. Осторожненько, мочковыми корнями если подхватить…
— Исключено. В этом нет никакой необходимости. Все золото не найдете, все клады не выроете, — строго философствовал леший, очевидно, пропагандируя принцип не стяжания и непритязательности в быту. И я разозлилась, всерьез…
— Конечно! Вам точно нет необходимости, зачем вам? Вы в монастыре на полном довольствии. Учебники, пособия, компьютеры и канцелярию в школу вы не закупаете, корма и лекарства лошадям — тоже. Медпункт еще… И запчасти для «Беларуси», и дизельное топливо, чтобы не только общие земли, но и частные огороды распахать… в трех селах.
Леший смотрел на Саныча.
— Ты сказал, что дела хорошо идут.
— Да нормально они идут, нормально, — расстроено скривился директор, — если только на себя тратить. А триста человек из Заборовья и Мошиц оставить на выживание? Чтобы жили только натуральным хозяйством? Оно, конечно, можно, только они же соседи наши. И так мужики почти все на заработках. Мы помогаем со школой, детсадом, медичке зарплату и…
— Я понял. Почему именно этот клад, он там один?
— Семь. В стенах и возле них только три полноценных клада и четыре незначительные захоронки. Про клады: один проклятый, а чтобы добраться до другого, нужно разбирать стену. Третий — наш.
— Не послушают меня дубы, — тихо и обреченно сказал леший.
— А вы точно это знаете? Когда вы пробовали просить последний раз?
Спросила и пожалела. Потому что взгляд у него стал такой… потерянный, и он опустил глаза. Я просто не верила…
— Да ладно…! Мы тут десять лет крутимся… мама и потом я… Одной ногой в тюрьме, можно сказать, боясь засветиться перед волками… а вы даже не пробовали? — Не услышав ничего в ответ, решительно продолжила: — В общем, так: приводим вас, Прохор Григорьич, в порядок. Едем, забираем клад из-под дуба и делайте потом что хотите. Там много, на год-два нам точно хватит, во всяком случае — пока не рожу. До того рисковать я больше не намерена… да и после. Время поджимает — меня ищут. Так что брейтесь, стригитесь, волосы красьте, чтобы не привлекать лишнего внимания. Саныч, джинсы ему и рубашку в клетку найдите — самая неприметная одежда. Завтра выступаем… на моей «Ниве». Вопросы? Нет вопросов… Я и не сомневалась. Не совсем же вы совесть потеряли…