— И долго мучились, — вопросил я станичного атамана.
— Дак чтоб ваше императорское высочество порадовалось, никаких трудов не жалко.
— Эх, Семён Петрович. Да глаз то порадовался — вот такой и должен быть тракт на всём протяжении. Только какой смысл так гробиться, пыль мне в глаза пуская? За то время, что здесь положили — вёрст бы двадцать просеки прошли. А сейчас проскочим эти полверсты и дальше снова продираться по тропе?
— Ваше высочество, дак попробовали — понравилось, теперь будем делать только так. Чтоб на века.
— Время дорого, атаман, лучше плохонькая дорога, но на восемь сотен вёрст, чем тридцать вёрст прекрасного тракта, упирающиеся в непроходимую тайгу.
— Так-то оно так.
— Вот и не спорь, Семён Петрович — сам понимаешь, как важна дорога от Владивостока до Амура. Маньчжуры не успокоятся, так и будут шайки засылать. А манёвр крупными отрядами возможен только при наличии дороги.
Внезапно вспомнил, как отец волевым решением принял ширину железнодорожной колеи отличную от европейской, чтоб, довелись война, вражеские корпуса топали по просторам России матушки на своих двоих, как великая армия Наполеона. Рассказал атаману.
— Такую махину в наших краях нескоро заведём, — убеждённо отвечал казак, — сколько ж чугуна на эти самые дороги потребуется. Мужики, такая сволочь, всё же поразграбят — стражников не напасёшься.
А вот тут да, проблемка. Александр писал как об анекдотах, про «растаскивание» с «чугунки» шпал и гаек — всё ж «общее», значит можно. Пришлось указать брату на серьёзность проблемы — крушение поезда есть акт террористический и всякий хоть гайку скрутивший должен быть осуждён и отправлен на каторгу. Разумеется, к нам, на Амур. Цесаревич проникся (с его-то богатым воображением представить крушение царского поезда — раз плюнуть) и составил доклад государю, а тот разразился страшным указом, приравнивавшим расхищение имущества железных дорог к злоумышлению на царскую фамилию…
— Да, нескоро. А только представь, атаман — сел в поезд и за две недели до Петербурга домчал.
Станичников очень интересовали переговоры с китайским правительством по разграничению территории. Захват лугов и пастбищ на правом берегу Амура шёл на всём протяжении реки. Я обещал тридцать-пятьдесят вёрст правобережья «забрать под Россию», но сложно, сложно будет такое провернуть. Уходить с Амура маньчжурская династия не хотела категорически. Могут и войну развязать, опираясь исключительно на личные дружины маньчжурских князей. А с нашим малолюдьем не особо то и повоюешь. Нет, на море мы китайцев даже «Авророй» и «Дианой» расколотим в пух и прах, но по дальневосточной тайге гонять вражеские отряды, удовольствие то ещё…