В августе до Константиновской добрались первые «ласточки» — батальоны призванные нести службу на Дальнем Востоке. Всего таких батальонов сформировали восемь и сейчас они прилежно маршировали, растянувшись по сибирским просторам. Пройти в неделю за двести вёрст, с батальонным обозом, да так чтоб телеги не развалились, не отстали — результат неплохой. Но это, конечно не казаки одвуконь, тем сам чёрт не брат, только и гонят вперёд. Одно плохо — казаки приходили на Амур, там где осели их друзья и родственники, на Сахалин желающих отправиться попросту не было. Хоть остров и не обрёл славу каторжного.
Была даже идея «набросить» о несметных россыпях злата-серебра на Сахалине, но, по зрелому размышлению — отказался. Зато исследовательская партия, нашедшая на севере острова нефть (ну так знал куда направить) была поощрена внеочередными воинскими званиями. Подполковник Румянцев, командир первого Амурского батальона был удивлён и обрадован, повстречав в станице Константиновской великого князя.
— Ваше высочество, как хорошо, что удалось вас встретить.
— Я тоже очень рад, Владимир Фёдорович (имя отчество прежде совершенно незнакомого мне офицера запомнил, когда изучал списки личного состава, присланные фельдъегерской почтой).
Видно, что Румянцев слегка ошалел, ищет служака объяснение, откуда его скромная персона известна Константину. Чёрт, надо как-то подыграть.
— Мне докладывали, господин подполковник, что ваш батальон отшагал образцово (ещё бы — первыми пришли, всяко есть за что похвалить) хотя и прочие молодцы, но ваши то — просто орлы! Чудо богатыри!
— Будете смеяться, ваше высочество, но причина не только в этом.
— Пройдёмте в мою скромную обитель, господин подполковник, там и расскажете. А через два часа офицеров жду в гарнизонной зале вот то двухэтажное здание со штандартом (да немало успели отстроить молодцы финляндцы, быть Скурихину из поручиков гвардии капитаном).
Рассказ Румянцева действительно повеселил. До Томска его батальон телепался ничем не выделяясь из прочих. Те же поломки телег в обозе, сдерживающие скорость движения, то же количество заболевших солдат, что и у остальных. Но именно в Томске, на недельной передышке прапорщик Фомин, худой и невзрачный малый лет двадцати трёх «запал» на дочку местного купчины. Та ответила взаимностью — страсть прям как в романах. Кинулись в ноги родителю, повинились в грехе. Прапор и рад жениться, но одобрить должен командир. А Румянцев и есть командир отдельного батальона, вершитель судеб, царь и бог…
В общем, благословил Владимир Фёдорович на брак своего офицера, а благодарный родитель невесты оказался известным перегонщиком чайных обозов, весь тракт знал как свои пять пальцев. II помог отладить телеги в батальоне и лошадок своих два десятка выделил (дочери приданое, а та всё одно едет с мужем на Амур, к месту так сказать службы).