– Кто это такой? – спросил Небольсин у мичмана Кладова.
– Аскольдовский ревкомовец… некий Павлухин!
Палец Павлухина вытянул из толпы матроса с «ясминца».
– Вот ты – хад! – сказал ему аскольдовец с яростью. – Даже не в дюймах, а в миллиметрах считать стал. Ишь бухгалтер нашелся… Не матрос ты флота Российского, а сопля, в бушлат завернутая! Команда крейсера «Аскольд», – продолжал Павлухин, – заверяет, что она будет стоять на страже русской революции… своим калибром!
На башню уже лез, срываясь со скоб сапогами, Шверченко.
– Так! – завопил сверху. – Вы все слышали? Вроде бы все гладко сообщил нам товарищ Павлухин. А ежели разобраться?
– Разбирайся, – сказал Павлухин, но с башни не спустился.
Закрыв огонек руками, он на свирепом ветру раскуривал папиросу.
– Большевики, – выкрикивал Шверченко, – разжигают войну гражданскую, они будят зверя, с которым сами потом не смогут справиться!.. Братцы, не верьте в грядущее торжество алчной диктатуры толпы! – И рука Шверченки, вскинутая резко, вдруг вытянулась в сторону океана. – Там, – рявкнул эсер с высоты броневого настила, – там есть некто!.. Некто третий уже решает нашу судьбу!
Ванька Кладов, потирая руки, толкнул Небольсина в бок.
– Вот сейчас начнется, – сказал плотоядно.
И на весь рейд рвануло криком Павлухина:
– Кто это «некто третий»?!
– Давай первого сначала! – задирались головы с палубы.
– Первый – Ленин! – ответил Павлухин.
– Тогда эторого… давай! – требовали с палубы.
На башню вскинулся Мишка Ляуданский, и толпа братишек встретила его ревом – так встречают чемпионов, любимцев публики.
– Второй, братишки, я знаю, – сказал Ляуданский, – это буржуазия, которая уже кажет нам… Жаль, что тут прекрасные женщины, а то бы я сказал, что она кажет.
Павлухин бросил окурок, и его унесло ветром под небеса. Шагнул прямо на Шверченку:
– А-а-а!.. Боишься назвать своего «третьего»? Так я отвечу, кого ты имел в виду… Вот он, «некто третий»!
И рука аскольдовца выбросилась вперед. Все невольно посмотрели на серый борт британского линкора «Юпитер», на котором, вытягиваясь в нитку, распластался брейд-вымпел Кэмпена.
– Вот он, твой «некто третий»! Он ждет… Он ждет от тебя, чтобы ты завопил на всю гавань: караул, помогите! И ты этот сигнал ему подал. Он, этот «некто третий», тебя сегодня услышал… Услышал и запомнил!
Башня торчала над людьми немым грохотом огня и стали. Наверху ее – над дулами орудий – три маленьких человека. Между ними – ветер. Ветер с просторов океана…
– Мы, – снова заговорил Павлухин, – команда «Аскольда», протестуем против предательской резолюции Центромура… Вы, лиговские да одесские, войны и не нюхали! Недаром вас адмирал Колчак пинкарем под зад с флота высвистнул. Чем хвастаетесь? Тем, что на поезде из Севастополя до Владивостока прокатились? Тем, что оттуда до Мурмана своим ходом притопали? Это не работа. А я войну видел… – закончил Павлухин почти тихо. – От Сингапура до Хайфы наш героический крейсер прошел с боями. И хватит… Мы против вашей резолюции… вот так!