– Мазгут, – шарахался Ванька вдоль стен, – друг… Ты не смеешь! Ну скажи, ты не будешь, Мазгутик?
Рука палача вытянулась и взяла жертву за шиворот. Через длинный коридор вбросила его в кабинет для следствия. Поручик Эллен придвинул критику и драматургу стул.
– Рррыба… – сказал. – Попался в сетку? Что пьешь?
– Все пью, что дадут, – сознался Ванька Кладов.
Зубы стучали о край стакана. Вылакал. Прояснел.
– Убери Мазгута, – просил жалобно. – Не могу так…
– Прочь! – сказал Эллен, и палач тихо убрался. – С кем ты живешь? – спросил поручик далее.
– С Брамсихой, – сказал Ванька и сам ужаснулся.
– Это с усатой?
– С нею… с усатой. – И снова заплакал.
– Вот видишь, – прищурился Эллен, – какая ты подлая скотина! Я еще и не нажал на тебя, а ты уже продал честную женщину. Мать семейства и прочее.
– Так это же все знают, – всхлипывал Ванька Кладов. – Поручик, что же будет? Со мною? А?
Тонкие губы Эллена сложились в одухотворенной улыбке.
– Расстрел…
– За что? – поник Ванька, ошарашенный совсем.
– Сам знаешь, за что… Власть Советская, а ты, сукин сын, телеграммы Керенского и Духонина к свержению этой власти из номера в номер печатаешь.
– Тогда берите и Главнамур. Всех нас к стенке!
– Вот видишь, какая ты стерва! – снова произнес Эллен со вкусом и смаком. – Я еще и не нажал на тебя, а ты уже и Ветлинского продал… Эй, Мазгут!
– Здесь я, – раздался за спиной глухой голос.
– Не надо… не надо…
– Ах, не надо? – засмеялся Эллен. – Ты, Мазгут, выйди. А то у тебя изо рта плохо пахнет. Поэту, драматургу и критику нашего края это не нравится…
Хасмадуллин покорно удалился. Эллен взял бланк ареста.
Глядя прямо в глаза Ваньке Кладову, он спокойно произнес:
– Ящик английских галет. Два пакета масла. Пулемет системы «льюис» и комплект патронов к нему… Понял?
– И?..
Не отвечая, Эллен взял вечное перо в красивой оправе и начертал в углу бланка: «На прекращение».
– И ты свободен, – закончил он.
Кладов выпрямился, заухал галошами по линолеуму.
– Галеты? Масло? Ладно – жрите… Но «люська»-то денег стоит. Разорюсь! Системы «шоша» не подойдет?
– Давай «шоша», – согласился Эллен. – Сам же потом и стрелять из него будешь. У меня он лучше сохранится. Под красным знаменем революции! – И засмеялся.
– А теперь что?
– Иди с богом… – зевнул Эллен.
Ванька Кладов вышел и вернулся, потрясенный:
– Они там… не уходят. Убьют.
Эллен накинул шинель, шагнул на крыльцо.
– Слушайте! – заявил он рабочим и солдатам, которые гурьбой стояли поодаль, выжидая. – Мурманская контрразведка всегда на посту. Смерть шпионам и врагам трудового народа! Но критика власти в свободной стране наступившей революции не является преступной и не опорочивает лиц, ее критикующих… Пропустите честного гражданина Ивана Кладова!