Они вместе раздели его, у малого были сухие носки, колготки и футболка. Юра посадил его на стул, снял с себя толстовку и футболку. Все было мокрым. Поежился. В доме было холодно.
– Держи его поближе к огню, – сказал он и пошел стелить постель, держа в зубах мобильный. Тут было очень темно, и он надеялся, что крысы уже разбежались. Они наверняка тут были.
Он дотронулся до стены, которую она назвала грубой. Действительно, она нагревалась. Он положил под нее Мишу. Малыш уже совсем не сопротивлялся, и Юра немного успокоился. Подошел к Маричке, взял ее за края свитера, и с того сразу потекла вода.
– Упирайся! – скомандовал он.
С трудом, но он освободил ее из шерстяного капкана. Нужно будет пересмотреть ее гардероб и запретить выезжать в такие поездки без походной одежды. Он повесил ее свитер. Снял с себя кроссовки. Да уж, непромокаемые… Он повесил мокрые носки, снял пояс с брюк.
– Ты вообще раздеваешься? – спросила она.
– Ищу на себе что-то сухое. Трусы! – радостно объявил он. – Сейчас я тебе помогу, подожди секунду.
Юра вывесил свои вещи, вернулся к ней. Наклонился и стал расшнуровывать кроссовки.
– Не предлагаю тебе сесть, потому что ты все намочишь. Держись за меня, иначе я не стяну с тебя кроссовок.
Она уперлась в его плечи. Обувь разбухла и снималась так же тяжело, как и свитер.
* * *
Я: Я стояла босой ногой на холодном полу и думала, в какой момент Юру останавливать.
– Все равно холодно в доме, – сказала я.
– Да, комната, наверное, не скоро нагреется. И на всю ночь дров не хватит.
Юра отвлекся от меня и подошел к кровати. Стал ощупывать стену возле Миши. Вернулся с победной улыбкой.
– Я не ошибся! Она нагревается. – Он перешел на шепот, чтобы не разбудить Мишу. – Хотя бы здесь будет тепло. И мы будем греть его.
Он подошел ко мне, не видя меня. А я отчетливо видела, что перед ним – незаконченное дело, и он знал, что с меня еще нужно стащить джинсы, футболку и… Но мыслями он был где-то в другом месте. Конечно, его ребенок сейчас может подхватить воспаление легких, но могу ли я надеяться, что отцовские чувства позволят ему не реагировать на меня голую? Может, если не акцентировать на этом внимание, как, например, на нудистском пляже, то я вовсе и не голая буду, а так, человек другого пола? Юра же врач, он сможет так меня воспринимать? Несколько месяцев назад я бы в это верила.
– Я подсохну так, в одежде, возле печи, а потом лягу спать. А ты будешь греть Мишу…
Я прикусила язык, потому что это выглядело, как будто Вию подняли веки. Он меня увидел, посмотрел, как на умалишенную, и такой же назвал.