И в печали, и в радости (Макущенко) - страница 171

– Я не уверен, что твои джинсы до утра высохнут даже на стуле, не то что на тебе! – сказал он, опустившись и с силой дернув штанины вниз.

Джинсы с болью слезли с бедер. Если под свитером у меня была футболка, то джинсы, казалось, влипли прямо в кожу.

– Сядь! – шепотом скомандовал он. – И держись руками за стул.

Стягивать мокрое ему было несложно, но мне – больно. Трусы сухие, с нижней части тела клеенка, видимо, не слетала.

– Футболку снимешь?

– Нет.

– Я не спрашиваю, останется ли она на тебе, – сказал он, вывешивая джинсы и подбрасывая дрова в печь. – Ты сама сможешь?

– Юра, но она же тонкая. Она высохнет. Я бюстгальтер сниму, а футболку оставлю.

– Он мокрый?

– Совсем.

Не снимая футболку, я извлекла оттуда белье. С него тоже капало. Первая вещь, которую я сама повесила перед огнем. Села на табурет. Юра стоял за спиной.

– Иди к Мише, – сказала я.

– Я жду.

– Чего?

– Когда в тебе инстинкт самосохранения победит глупость и ты разденешься и пойдешь под одеяло.

– Мне нельзя под одеяло, я мокрая!

– Потому что сидишь в мокрой одежде! Уже дрожишь. По моим подсчетам, осталось секунд десять от силы.

Он замолчал. Он что, отсчитывает? Как же холодно! Комната не нагрелась, я поднесла ладошки к огню, но это не помогло. К черту стыд!

– Отвернись! Нет, лучше иди, а я потом приду.

– Куда мне идти? Здесь до кровати два шага, а тебе нужно лечь между мной и Мишей!

– Может, Миша будет между нами?

– Маричка, ты холоднее этой, как ее…

– Грубы, – проворчала я, повесив футболку возле джинсов. Они до утра высохнут? Не хватало еще при белом свете оказаться голой, когда и Миша проснется.

– Может, здесь есть какая-то одежда? – спросила я, чтобы что-то сказать. В комнате ничего не было. Дождь барабанил в окна, и найти что-то за пределами дома было очевидно невозможно. – Может, чердак?

– Я ног своих не чувствую! – рычал он на меня.

– Не кричи! Ребенка разбудишь! – сказала я, подныривая мимо него под одеяло.

Юра ничего не сказал. Лег рядом, обнял меня сзади. Наши тела были ледяными. Я поняла, как глупила, когда тянула время. Мы очень замерзли, и тут стоял вопрос если не выживания, то здоровья. Юра это понимал, об этом он думал, в то время как я думала, что ему может быть дело до моей груди.

– Ты не согреваешься, – сказал он, протянув руку куда-то вниз и приподнявшись.

– Я вот сейчас понимаю, что ты трогаешь мою ногу, но я этого не чувствую. А вот то, что ты пустил холод, – чувствую! Вернись туда, где лежал!

– Извини. Значит, здесь мы начали нагревать территорию.

Он тер своими ногами мои ступни. Я чувствовала, как Юра теплеет. Я лежала на одной его руке, другая накрывала меня сверху. Мои руки были сложены передо мной. Он взял мои ладони в свои, закрыл их, начал сжимать и разжимать. Запускал кровь.