– Поверь, потому что уже завтра или в другой раз, когда у меня будет больше сил, я, скорее всего, буду парировать, спорить, опровергать и убеждать тебя в обратном. Но сегодня у меня на это сил нет. Иди домой, Юра.
– С ним должен остаться я.
– Сегодня я доказала, что с ним должна быть я. Я не уйду отсюда никуда. И потом, ты предлагаешь мне возвращаться сейчас домой по темным улицам, в темную квартиру?
– Не манипулируй, ты просто знаешь, что у меня завтра операции.
– И это я тоже знаю. Спокойной ночи, Юра.
Мы не целовались на прощанье и расстались как обычно. Мы опять не начали наш роман. Мы опять отпустили тормоза, полетали, остановились, осмотрелись и поехали на обычной скорости.
Я проснулась под утро. Мишка плакал, тихонько так, с перерывами…
Я подошла, прикоснулась ко лбу и сразу выскочила к медсестре, та принесла новый раствор для капельницы. Сбитая ночью температура начала расти, ребенок был мокрым от пота, из глаз слезки не капали, но он все время ныл. Я переодела его в сухую пижамку, посмотрела на часы – 03:20. Я уснула после часа, когда мы сбили показатель до 37,4. Нельзя было! И как я вообще проснулась? Он так тихо подавал знаки, а меня же не добудишься…
Надо было, чтобы Юра оставался, он-то спит чутко, он бы сразу к нему встал. Температура зашла за тридцать девять, а ведь если бы я проснулась раньше, мы бы и сбивать начали раньше. Я ругала себя.
«Я тут, я поруч, Мішутка. Все буде добре».
Мой голос или раствор – скорее всего – его успокаивал. Уже четыре на часах, я посмотрела на термометр – тридцать восемь и три.
«Вже краще, солоденький мій. Вже краще, мій хлопчик. Ти – молодець! Ти борешся».
Я встала и подошла к окну.
– Мааа… – сказал он.
«…річка» – добавила я по привычке себе под нос.
– Мам! Мама! – слабеньким голосом требовал он.
Я медленно развернулась, понимая, что уже это слышала. Я от этого проснулась! «Он меня назвал мамой. Нет, он не меня… Ему плохо, и он звал маму! Образ матери. Он к нему обращается. Стоп, какой образ матери? Как какой? Из мультика».
– Ма-а-а-ам… – срывающимся на плач голосом Миша прервал мой внутренний монолог.
Я подошла.
Он не видел меня, он был в своих снах, в своих кошмариках. Ему плохо, и ему нужна мама. И деткам легче произносить эти звуки… Хотя раньше я их от него не слышала. Я поцеловала его в лобик и начала гладить по головке, целовать ручки:
– Я тут, мій солодкий.
Я тут, я не мама, но я рядом. И я не должна спать, потому что нельзя, чтобы меня заменил Юра и услышал это. Он подумает, что ребенок так меня называет. Отношения усложнятся. Нет, не надо. Я лучше спать не буду.