– И я бы тебя не простил. Я знаю. И знаю, что ты знаешь. Я должен был предупредить эту ситуацию.
– Ты не хочешь, чтобы мое отношение к тебе было продиктовано чувством долга, тогда и не обижай меня таким же отношением.
– Я мужчина, не путай.
– И что?
– Меня это не тяготит. Чувство долга тяготит того, кто кроме него – ничего другого не чувствует… Ты не понимаешь, но меня это делает сильнее. Если бы еще знать, что ты мне разрешаешь это взять на себя. Потому что наша жизнь может стать кошмаром, если я буду следить за тобой, а ты будешь противиться.
– Я не смогу с этим смириться.
Я сказала это и вспомнила слова его шефа. Это был тот случай, когда нужно было выждать. Притвориться или сдаться. Он должен доверять мне, но он не станет делать этого осознанно. Доверие нужно заслужить. А я ничего для этого не сделала.
– Давай потом поговорим об этом. Я, оказывается, и вправду устала.
* * *
Он: Она изменит, умрет, бросит его, оставит одного, обманет. Он знал это. Он теперь с этими мыслями зашел в свою спальню.
Она дома. Нужно быть счастливым, ведь он так просил у Бога этого дня, чтобы она вернулась и чтобы выжила, и он, спохватившись, поблагодарил. Но не искренне, потому что больше понимал, чем чувствовал. Он так много прочувствовал за последнее время, что шевелить сердце опять не было сил. Что она там делает?
Юра, без пререканий с собой, встал с кровати, вышел в коридор, перешел его, открыл дверь в ее спальню, вошел. Она уже спала. Здесь ему стало спокойнее, он привык слышать ее и трогать, он услышал чистое дыхание, дотронулся до теплого лба. Он сел на пол, отвернулся от ее постели, увидел себя в зеркале ее шкафа. Не обрадовался. Он давно себя не видел, даже когда брился сегодня утром, он не смотрел ни на себя, ни в себя. Все последние дни – только на нее.
Он узнавал себя, свой тяжелый взгляд, он всю жизнь так на мир смотрел. Как давно были те дни, когда ему казалось, что он может быть другим. Не может, он именно такой: твердый, резкий, раздражительный, напряженный, подозрительный, сжатый. Он выдохнул и посмотрел в пол. Все это вернулось, когда он приехал домой с приема. До этого он еще думал, что это все – ее момент воспитания.
Когда она уехала с Егором, он не сразу почувствовал удар. Ему стало больно, и он рассердился на нее, отмахнулся от расспросов друзей и вспомнил их разговор: «Тебе было бы приятно, ты бы гордился мной, если бы я была твоей?» В тот вечер она впервые была с ним официально, и он почувствовал, как это. Да, он ею гордился, он не сводил с нее глаз весь вечер, он знал, что впереди у них есть будущее. А потом она уехала.