И он вспомнил о ее уверенности в том, что она убедит его в необходимости делиться. Делиться ею с другими мужчинами! Не ревновать. Он не мог поверить в ее интерес к Егору, он ехал домой, зная, что она там, ждет его с какими-то своими глупыми псевдопсихологическими выводами, и он сердился на нее, он хотел высказать ей все, он был зол, но он не ожидал, что зайдет в пустую квартиру. Даже Хорошо не было, они с Мишей спали у Игоря Борисовича. Он был один. Она на самом деле уехала с другим… Вот тогда стало больно. От бессилия и безысходности, от того, что он не понимал: почему? За что она так… Что он сделал? Или не сделал? Он не должен был медлить эти дни? Она обиделась? Неужели настолько, что уехала с другим и сейчас с ним?
Юра поднял голову и посмотрел в зеркало. Он опирался плечами на ее кровать, он видел профиль ее лица и силуэт ее тела в зеркале, видел ее травмированную руку. А тогда он сидел на полу, лежал, прятал голову, не видя ее, не желая видеть себя, терпя боль. Внутри все сжималось от боли. Он представлял, как она попробует это оправдать, а он в ответ не найдет аргументов. Он не хотел ее слышать… Она считает это нормальным, а он не чувствовал в себе сил объяснять ей свои чувства. Как объяснить эту боль? Как объяснить, что он не может и не будет делиться? Он собственник, и ему нужна она вся, он не может иначе! Он, наверное, не прав и все в мире иначе устроено. Нужно уметь смотреть на это сверху, со стороны, нужно давать партнеру быть счастливым, нельзя надеяться на то, что тебя будут так же любить. Нельзя ждать верности. Ему не хватало воздуха. Он не сможет объяснить. Он лучше не покажет ей боль. Он расстанется с ней. Он не хочет с этим мириться, и лучше уйти, чем искать в себе силы жить, как все, как отец… Только бы она прямо сейчас не вернулась. Пусть пройдет время, и он придет в себя. Только бы не вернулась… а она вернется? Он посмотрел на часы, скоро два часа. Даже если они поехали в клуб, она бы уже должна вернуться, ведь она не любитель долгих вечеринок. Они не в клубе. Она с ним. Юра ей открыл свои слабости, и она по ним бьет. Такого он даже предположить не мог, чтобы она вот так – намеренно и прицелясь – тонко ввела иглу. Это же не была страсть, не была влюбленность, он видел! Ей было хорошо в этот вечер с Юрой, а потом она развернулась на сто восемьдесят градусов и пошла в другую сторону. Это могло быть только специально. Хочет показать ему, что она свободная, что она жила и будет жить вот так…
«Это как-то все глупо», – пришло ему в голову. Впервые за тот вечер он подумал о том, что: а вдруг?… Нет, ну что с ней случится? Она сама с ним уехала… Не нужно давать себе надежду, нельзя быть настолько наивным. Он опять посмотрел на часы. И что, она не вернется? Они с Мишей с утра должны были ехать на выставку рептилий. Сын так ждал этого, они об этом всю субботу говорили. Она и его разочарует? И тут Юра почуял неладное. Его она могла бросить, но Мишу? Если она решила остаться у Егора, неужели она не перезвонила бы? Может, Игорю Борисовичу звонила? Юра, не думая, нажал на вызов. Он завороженно смотрел на экран, не поднося его к уху. Связь есть. Гудок, другой… седьмой… он с яростью бросил телефон на ее кровать. Она с ним! Она на связи, и ей просто неудобно сейчас брать трубку! Идиот! Зачем звонил? Зачем унизил себя? Звонок. Он смотрел на ее номер и не хотел брать трубку. Вышла в ванную, в другую комнату? Не захотела говорить с ним при Егоре? Он взял телефон в руки…