. Вознесение Иисуса к Богу, таким образом, – не пространственная идея, созданная во имя обязательной веры в нее или ее непременного постижения; это, скорее, путь, которым должен пройти каждый из нас. В таком случае задача религии – уже не цепляться за кредо и вероучения, основанные на устаревших представлениях, связанных с внешним теистическим божеством. В Новом Завете наше определение Бога выражалось в скованных временем мыслеформах I века. В символах веры, учениях и догматах развивающейся христианской Церкви – в скованных временем мыслеформах IV века. Верить устаревшим представлениям, обладая человеческим мозгом, – это не знак верности истинному учению, это симптом духовной смерти. Задача религии – не превратить нас в «правоверных», а углубить в нас личное, постичь силу жизни, расширить наше сознание, тем самым явив нам то, чего «не видит око»; и найти человечность, которая выражает себя в способности отдавать – и не подчиняется потребностью в защите. Ее задача не в том, чтобы мы тряслись всю жизнь от страха перед смертью – нет, религия, признав реальность смерти, должна призвать нас выражать нашу человечность столь искренне и пылко, что в этом мы превзойдем даже саму смерть. Это призыв совершенного человека, Иисуса, чье сознание преображено.
Если мы последуем за Христом, Он уведет нас за пределы теизма, – но не Бога; за пределы боговоплощения, – но не открытия божественного в нашем сердце; за пределы смерти каждого живого существа, – но не смысла и не цели, ибо вечность уже вошла в тех, кто наделен самосознанием.
При таком понимании Иисуса мне остается только одно. Я должен уподобиться Иисусу и войти в «разум Христов» и в безвременье Бога. Так я и сделал. Но чтобы описать этот процесс и наполнить его содержанием, мне придется вернуться к моей личной и духовной автобиографии. Надеюсь, что она объяснит и даже повторит и духовные биографии моих читателей, и то путешествие, к которому мы все причастны.
Нынешний этап моих исследований я закончу двумя цитатами. Одну я снова заимствовал у Майстера Экхарта: он сказал, что высшее расставание появляется в жизни человека, когда он «расстается с Богом во имя Бога»[77]. Под этой задачей я подразумеваю переход от понимания Бога как внешней сущности к признанию, во-первых, того, что мы – неотъемлемая часть Бога, и во-вторых, что именно это и означает вход в вечность. Не знаю, как это будет выглядеть, но воспринимаю это событие как реальность. Вторая цитата принадлежит Милтону Лерою, одному из двух друзей, которые согласились записывать для меня свои мысли, пока проживали стадии своих неизлечимых болезней. Милтон говорил, что в этой книге должно быть всего два слова: «Бог есть». Я понимаю, о чем он, но мне этого мало. Бог есть, а значит, есть и я. И я есть, а значит, есть и Бог. По-моему, это одно и то же. Спасибо, Милтон, что направил меня.