В начале истории христианства в подобных спорах обычно фигурировали всем известные имена Платона, Сократа и Аристотеля. Все они явно не были христианами, поскольку жили задолго до времен Иисуса. Тем не менее было довольно трудно осудить их за неправильное поведение, поскольку отцы Церкви часто ссылались на этих философов как на свои авторитеты! В современном мире ту же мысль чаще всего иллюстрируют, приводя в пример Махатму Ганди. Порой можно услышать даже, что Ганди – представитель XX века, наиболее полно воплотивший в своей жизни идеи Христа, не будучи при этом христианином.
Следующей толикой реальности, вынудившей христиан смягчить свои суровые требования, стала проблема младенцев, умерших до того, как их успели окрестить. Церковь утверждала, что «первородный грех», в котором родились эти дети, не был смыт. Следовательно, на них все еще лежал «грех Адама», поэтому они не имели права попасть на небеса и быть пред лицом Бога. Чем больше верующие давали определений тому, кто заслуживает попадания в рай, тем менее правдоподобной становилась концепция в целом, и так продолжалось до тех пор, пока даже ревнители веры не перестали считать ее приемлемой. Ибо немыслимо было представить себе, чтобы Бог изливал свой гнев на многочисленные группы явно ни в чем не повинных людей. Когда «неугасимое пламя» стало метафорой этого гнева, в котором, по утверждению Церкви, предстояло гореть «грешникам», сам этот гнев стал вызывать нравственное отвращение. Поскольку подобные мысли противоречили здравому смыслу, не говоря уже о божественном правосудии, они вынудили Церковь, по сути дела, изменять свои представления о загробной жизни до тех пор, пока те не приобрели сходство с домом, построенным общими усилиями некой комиссии! Прежде всего лидеры Церкви создали различные промежуточные состояния – лимб и чистилище. Лимб предназначался для «достойных язычников» и некрещеных младенцев. Под ним подразумевалось безопасное место, где нет ни боли, ни вечных мук, ни райского блаженства. Его главная цель состояла в том, чтобы жуткая теология судного дня вызывала меньше угрызений совести у тех, кто ее насаждал. Однако имелась и вторичная цель – держать планку суда достаточно высоко и тем крепить авторитет религиозной системы. В нашей эпохе лимб сам оказался в темнице католической теологии, главным образом из-за статуса абортированного плода и щепетильности пастырей при обсуждении этого вопроса. По словам Ватикана, лимб теперь умрет своей смертью, пройдя за несколько столетий путь от пренебрежения до забвения. Точно таким же образом позволили умереть многим устаревшим католическим утверждениям.