.
Если цель любой религии – улучшение жизни, тогда нам необходимо признать, что этой цели никогда не достигнут награды, которые сулит религия, и наказания, которыми она пугает. Тактика управления поведением неизменно подавляет жизнь. Речь не идет о том, чтобы стать человеком или целостной личностью – только о том, чтобы стать или быть религиозным, об обретении конкретного преимущества. Акценты расставлены совершенно неверно. Такие представления о жизни после смерти – не что иное, как еще один аспект движущей людьми потребности выжить. Дело в том, что, если мы с вами проживаем жизнь, стремясь попасть в рай или избежать вечных мук ада, нам не уйти от основополагающей жизненной эгоцентричности, такой естественной для ориентированных на выживание существ, наделенных самосознанием. В таких представлениях о жизни после смерти нет ничего хорошего. С ними следует попрощаться, как и с персоналистическим Богом награды и наказания, каким бы ни было для нас это божество. Это продукт инфантильной религии, продолжающий существовать у незрелого человечества. Его менталитет породил религию, в которой я не нахожу ничего достойного внимания и сохранения. Зато ее вред колоссален. Ее плоды были минимальными. Рай и ад в том виде, какими нас учили представлять их, должны исчезнуть!
На протяжении всей истории западных стран мы дополняли наши представления о загробной жизни, контролирующие поведение, разнообразными и вторичными «образами блаженства». Другими словами, мы наполнили загробную жизнь содержанием на основании наших человеческих потребностей, какими они виделись нам. То, чего людям недостает в жизни, должен был обеспечить созданный нами образ рая. Прошу заметить, что это по-прежнему упражнение в эгоцентричности и мотивацией для него служит стремление выжить. Я упомяну только три из этих образов блаженства – их хватит, чтобы проиллюстрировать мою мысль.
Одно из самых ранних описаний рая, «земля, где течет молоко и мед», – христианская адаптация идеи, порожденной историей раннего иудаизма. Евреи, блуждающие по пустыне после побега из египетского рабства и гадающие, хватит ли им еды, чтобы протянуть еще день, стремились, согласно этому древнему библейскому повествованию, в то место, которое называли «землей Обетованной», где еды вдоволь. Географически эта земля находилась, как было сказано, «за Иорданом». Христианство приспособило этот иудаистский образ к своим обстоятельствам и потребностям. В первые годы первого столетия христиане тоже считали себя сбежавшими от гонений в этой жизни, поэтому также мечтали о том, как переправятся через Иордан и попадут в землю Обетованную, которую стали называть раем. «Молоко и мед» изначально были буквальным исполнением мечты голодных детей Израиля, а для христиан они стали символом блаженства. Даже если нам рацион из молока и меда кажется бедноватым, он соответствовал стремлению евреев выжить. Христиане просто лишили этот символ буквализма, а затем возвысили и гиперболизировали его, сделав символом вечности. Рай стал местом, где преображались потребности человека и сбывалась мечта о достижении блаженства.