Вторым популярным образом блаженства, который наполнил слово «рай» новым содержанием, стали представления о нем, как о месте, где не будет «ни скорби, ни печали, ни разлуки, ни смерти». Этот образ вырос прежде всего (по крайней мере, в истории христианства) в период гонений, однако и тогда, как и теперь, он был в высшей степени притягательным для человека. Смерть и разлука хоть и являются неотъемлемыми составляющими жизни в целом, во времена гонений на христиан ежедневно наносили людям травмы: распадались семьи, близких сажали в тюрьму и даже казнили. Однако этот образ сохранился на более длительный срок, чем продолжались гонения, поскольку человеку не требуется прожить много лет, чтобы осознать: никакая жизнь не избавлена от печали, скорби и смерти. Тот, кто умирает рано, узнаёт меньше страданий, но сама преждевременная смерть рассматривается как признак трагедии, несбывшихся жизненных надежд, вдобавок для близких покойного она становится тяжелой утратой. Тот, кто умирает поздно, успевает похоронить самых любимых и близких, а такие события означают мучительные страдания. Близкие отношения, полные любви, сменяются зияющей пустотой. Не надо мыслить негативно, чтобы понимать: любая жизнь, в которой присутствует самосознание, по своей натуре в конечном счете трагична. Рано или поздно Мать-Природа уничтожает всех своих детей.
Процесс старения для многих сопряжен с растущей беспомощностью, болезненностью, бесполезностью и слабостью. Один из моих друзей говорил, что достиг жизненного этапа, когда обзавелся врачом для каждого отдельно взятого органа! В старости приходится иметь дело с болезнями либо хроническими, либо неизлечимыми. Кто-то описывал жизнь как путь от памперсов к памперсам. Это сказано не для того, чтобы преуменьшить прелесть жизни, умалить значение моментов невероятной радости или отрицать важность преображающих взаимоотношений. Однако эти слова напоминают о том, что вся эта прелесть, радость и взаимоотношения неизменно встроены в контекст траектории движения к слабости, боли и конечности. Одиночество, действительность самосознания – сугубо человеческий опыт. Мы приглушаем это одиночество обещаниями постоянной заботы, даже когда уверяем, что наша любовь продлится, «пока смерть не разлучит нас». Поэтому неудивительно, что люди мечтают о небесном пристанище, где мы снова встретимся с нашими отцами, матерями, братьями и сестрами, супругами и друзьями. Рай, как утверждаем мы, – место воссоединения, где мы вечно будем рядом с теми, чья любовь дарила нам блаженство. Этот образ берет начало в нашем ощущении обособленности, однако он продиктован скорее иным опытом нынешней жизни, нежели нашими знаниями о вечности.