. Они осуждают повышение правового сознания в отношении гомосексуализма и особенно гомосексуальных браков и даже стремятся закрепить свое предвзятое мнение в поправках к Конституции
[50]. Они яростно сражаются, но история свидетельствует о том, что они всякий раз проигрывают. Потерпев поражение, они снова отступают в религиозные гетто, где поют свои гимны, читают писания, произносят молитвы и подкрепляют свои предубеждения, ссылаясь на традиционные авторитетные притязания. Но факт остается фактом: все меньше и меньше людей прислушиваются к фундаменталистам и обращают внимания на их речи. Как правило, те, отколовшись от своей Церкви и удалившись от основного течения жизни, получают возможность и впредь делать вид, что мир ничуть не изменился.
Находятся и другие: они не являются и не могут быть фундаменталистами, а на расхождение между мировоззрением традиционной религии и современными научными знаниями они реагируют, просто отдаляясь от религии. Они образуют то, что Харви Кокс из Гарварда назвал «светским городом»[51], а я зову «ассоциацией выпускников Церкви». Поначалу им недостает сверхъестественного Бога, на которого они некогда полагались, но постепенно ощущение потери исчезает, как исчез Бог, и они начинают жить как люди без религии в мире, где религии нет.
Один из ранних признаков упадка традиционных представлений о загробной жизни просматривается в возвышении в западном мире так называемой либеральной политики. На повестке дня у либералов первым пунктом значится сделать справедливым несправедливый мир. Обратите внимание: подобного стремления в странах Запада не наблюдалось до тех пор, пока мы были убеждены, что справедливость может быть достигнута в загробной жизни. Если верить, что Бог устранит в ином мире явное неравенство, присутствующее в жизни людей, значит, нам незачем предпринимать что-либо по этому поводу здесь и сейчас. Стало быть, можно вытерпеть мир, в котором хорошие люди умирают молодыми, а негодяи благополучно доживают до старости, в мире, где свирепые эпидемии, например, бубонной чумы, одинаково косят как грешников, так и святых. В давние времена нам приходилось терпеть мир, в котором природные явления в равной мере карают как хороших людей, так и злодеев. Но теперь мало кто прислушивается к заявлениям, согласно которым несправедливость мира незачем исправлять в этой жизни. В нашем мире и пища, и богатства распределены настолько неравномерно, что одни сидят на диетах, а другие умирают с голоду, одни живут в комфорте и роскоши, а другие влачат жалкое существование в нищете. При наличии веры в то, что в жизни после смерти восторжествует справедливость, у нас нет острой необходимости решать эти проблемы немедленно, здесь и сейчас. Когда же уверенность в существовании загробной жизни пропадает, возникает потребность решить вопросы несправедливости в том единственном мире, который у нас есть и в существовании которого мы уверены. Поэтому с конца XIX и на протяжении всего XX века мы наблюдали, как в странах Запада, особенно в европейских, набирают популярность лейбористские, либеральные, социалистические, христианско-социалистические и даже коммунистические партии. В Америке мы видели такие движения и направления, как «Справедливый курс», «Новый курс», «Честный курс», «Великое общество», «Война с бедностью», «Новые рубежи» и прочие попытки сделать несправедливый мир более справедливым. Мне кажется, мотивом для этих явлений были невысказанные сомнения в реальности будущей жизни и растущая убежденность, что нынешняя жизнь – единственная, которая у нас есть.