Карим поднялся с кровати, пробрался в темноте к двери в спальню Галилы, постоял там несколько мгновений… Потом повернул обратно, на ощупь нашел стул, сел и откинулся на спинку.
Он так тосковал по ней, что все тело ныло и горело, а каждый вздох давался с трудом. Но он сам решил отказаться от нее. А теперь сидит у нее под дверью.
А вдруг она его не впустит?
Карим понимал, что глубоко ранил ее, и теперь она уже несколько дней ходила бледнее тени. Он ненавидел себя за то, что сделал это, но глубоко верил в сказанное. Они ждали ребенка. А тому нужен отец с ясной головой и прочным положением, по крайней мере, до совершеннолетия.
То есть ему лет пятнадцать придется ограничивать себя в сексе, чтобы доказать самому себе, что он не нуждается в ней, как в воде и в воздухе. Пятнадцать лет отводить взгляд от ее искрящихся глаз, чтобы не искушать себя. Слушать ее чрезмерно веселый голос, под которым она старается спрятать свою боль.
И знать, что разбил ей сердце.
Она сказала, что любит его.
Карим закрыл глаза и позволил себе насладиться этими словами, прежде чем затолкнет их в самый дальний уголок души. Но что бы Галила ни чувствовала к нему, это чувство было для нее так ново, что она не могла перенести его отказ. Карим был уверен в этом.
Не в состоянии заснуть и в полной уверенности, что не сможет удержаться и снова поползет под ее дверь, Карим оделся и отправился в деловую часть дворца. Еще даже не рассвело. Он позавтракал в малом кабинете, в комнате, где воспоминания о ней заполняли каждый уголок, перекрывая жуткую картину его детства, как свежая краска. Потом принялся за работу.
Он сам был почти что тень. Весь его день был упражнением в самоограничении. Он считал минуты до того момента, когда сможет увидеть ее. Это была именно та одержимость, которой он так боялся. Но он вздохнул с облегчением, когда вечером вернулся к себе, чтобы переодеться к официальному ужину, где Галила тоже должна была присутствовать.
Именно тогда ему сообщили, что Галила не сможет присоединяться к ним.
– Королева не очень хорошо себя чувствует и не сможет присутствовать на всех назначенных мероприятиях до конца недели, – сообщила ее секретарша.
Его накрыла волна тревоги.
– Почему мне не сообщили? – рявкнул он и ринулся мимо нее в спальню Галилы.
– Ее здесь нет, ваше величество, – быстро сказала женщина. – Я думала – вероятно, я ошиблась, – что она собирается поговорить с вами перед отъездом.
Что-то внутри него сломалось. Лопнуло. Взорвалось.
– Куда она поехала?
Секретарша отступила на шаг, широко раскрыв глаза.