и около десятка разной мелюзги.
Я спросил Кашутина, для чего так много судов. Он ответил, что Раевский собирается сегодня на «Язоне» осматривать берег дальше на юг, а «Фемистокл» прикомандирован к нашему отряду. У остальных же, вероятно, почтовые функции.
Полковник ушел, а я разделся и бросился в море. Но долго наслаждаться было нельзя. Раевский требовал, чтобы в дни, свободные от строительства, офицеры занимались обучением солдат.
В полдень я возвращался к себе на обед и повстречал капитана Хомутова. С тех пор, как я побывал у него в гостях, Хомутов был очень приветлив со мной и всегда останавливался перемолвиться. Так и сейчас:
— Соскучились ноги по земле, вот и решил погулять по вашему лагерю. Но, кажется, не очень погуляешь. Что-то уж слишком гладенькое оно сегодня, ни морщинки! Надо возвращаться да увести «Язона» подальше…
Не успел я доесть обед, как в палатку потянул ветерок. Я вспомнил подозрения капитана и выглянул. По морю бегали густые стада барашков. Баркас Хомутова уже приблизился к «Язону».
— Быть, верно, буре, — сказал Иван, заходя в палатку. — Ишь как затягивает небеса…
Я пошел на берег. Волны поднимались уже так высоко, что захлестывали палубу «Язона».
— Эх, не успеет, видно, уйти на дальний рейд! — сказал кто-то из стоявших на берегу. — Кабы не вышло беды!
И только он сказал это, налетел шквал. Оба брига сорвались с мест. «Фемистокл» двинулся в сторону Туапсе, где стояли два тендера, а «Язон» помчался прямо на нас.
С берега было отчетливо видно, что часть палубы «Язона» сорвана. Матросы выкачивали воду. Внезапно «Язон» остановился — вероятно, сел на мель. Новый вал скрыл его, а потом мы увидели, что палуба опустела, а люди гроздьями висят на мачтах…
Новый шквал — и «Язон» лег набок, как подстреленная птица…
От Туапсе мчалось суденышко. Его швыряло из стороны в сторону, как коробку, а шквал подхватил и бросил на грот-мачту «Язона». Секунду-другую ничего не было видно, а потом… ни грот-мачты с людьми, ни вант, ни суденышка не стало!
На берег сбегались солдаты. Бросали в море доски и бочки, старались спустить лодки… Все возвращалось! Небо почернело, грянул гром. Часовой, стоявший в стороне, упал, сраженный молнией. На склонах загорелись деревья. Вихрем сорвало палатки. Они пролетели над нами, словно бумажки. Начался ливень. Переполненная потоками с гор, Туапсе вздулась. С ужасающим ревом она стремилась к морю, а море запирало ее валами. В эту схватку попался один из тендеров, и его валяло с боку на бок. На палубе еще были люди… «Фемистокл» дрейфовал к берегу и поминутно сталкивался с другим тендером. И все это совершалось в каких-то пяти саженях от нас!