— Братцы! Да что же мы стоим! — крикнул кто-то среди солдат.
Выбежал рядовой, перевязанный толстым канатом, широко перекрестился по-польски и бросился в пучину. Следом появился другой, третий, а потом я перестал считать… Не верилось, что они вернутся, но случилось чудо — вернулся первый смельчак, Феликс Моравский из Навагинского полка. Принес полумертвого матроса, отдал его товарищам и снова бросился в воду.
Когда-то я мог шесть раз подряд переплыть Вислу. Имел ли я право стоять? Я разыскал канат… прыгнул в воду.
Мне удалось спасти двоих, Феликсу Моравскому — четверых, другим — по одному, а тенгинский солдат Архип Осипов спас шесть человек.
Море пригнало второй тендер к устью Туапсе и вышвырнуло на вражескую сторону. Команда успела высадиться, но на соседнем гребне с ликующими гиками появились шапсуги. Обнажив шашки, они настигали команду, остановившуюся у берега. Переправиться к нам было невозможно. Казаки спустили лодку, в нее прыгнуло человек восемь. Проплыв сажени две, лодка пошла ко дну.
Ночная пелена скрыла конец этой трагедии. Потрясенные до глубины души, насквозь мокрые, мы пробирались в лагерь. Это была самая длинная ночь в моей жизни! Море ревело не переставая. Вряд ли кто в нашем отряде мог уснуть! Когда занимался рассвет, все вернулись на берег. Напряженно смотрели в серую мглу, искали «Язона». Наконец он открылся… Медленно погружался… Команда стояла на палубе по пояс в воде, махала нам руками… Исступленный ветер принес их прощальное «ура», и над беснующимся морем остались лишь мачты «Язона» и несколько силуэтов на них. Не знаю, кто из нас не рыдал в этот час у берегов Туапсе!
Какой-то капитан с совершенно белыми губами бежал сквозь толпу, заглядывая в глаза солдатам:
— Братцы, кто возьмется доплыть до «Язона»! Есть же между вами лихие пловцы… Мы никого не неволим, братцы! Но может быть, можно еще спасти тех, кто на мачтах…
Это было почти бессмысленно. И все же готовые рискнуть нашлись. Обвязавшись канатами, они бросились в волны, но их выкидывало обратно. Целых полдня прошло, пока наконец кое-кому удалось доплыть до «Язона» и подхватить спрыгнувших к ним матросов.
Теперь на снастях оставалось всего двое. Полковник Кашутин, без кровинки в лице, смотрел в подзорную трубу.
— Братцы! — обратился он к солдатам. — Там капитан Хомутов… Вряд ли усидит… Немолодой человек…
Вызвались двое рядовых. Им удалось снять капитана. Волна доставила их на берег. Хомутов был в глубоком обмороке или захлебнулся. Его унесли в лазарет.
Я решил попытать счастья еще раз. И я доплыл до «Язона». Сумел закинуть канат к лейтенанту, оставшемуся на мачте. Лейтенант поймал его, обвязался, перекрестился… Но я не видел, как лейтенант прыгнул, — волна захлестнула меня. Когда же я стал способен смотреть, он висел, зацепившись за ванту ногой. Качался, как маятник, ударяясь головой о мачту! Был ли он еще жив? Шквал схватил меня и понес, как песчинку…