Марина покачала головой. Ей было спокойно и хорошо в объятиях Марии. Голова слегка кружилась, в окне и в распахнутой двери балкона чернела тьма, горячий шепот приятно щекотал ухо:
– Мальчики по-разному целуются. Кто как умеет. Но если мальчик и девочка умеют целоваться – это очень приятно. Важно уметь. Если не умеешь – ничего не почувствуешь. Меня в твоем возрасте подружка научила. И знаешь как приятно потом было? С ума сойти. У него губы были большие, нежные. Он так обнимет за плечи и за шею, приблизится медленно, в глаза глянет, и губы сойдутся. И мы целуемся, целуемся. Это ужасно приятно…
– А ты за него замуж вышла? – прошептала Марина, неподвижно уставившись в черную дверь балкона.
– Да нет, что ты, – еще крепче обняла ее Мария. – Вышла я за Сережу, а Женечка у меня первый был. Первая любовь. Он меня и женщиной сделал. Мы так любили друг друга, обалденно… Все-таки я вот смотрю на тебя – какая ты красивая. Невероятно! Просто завидую тебе…
Она погладила пальцем Маринину бровь:
– Настоящая принцесса…
– Да какая я принцесса… это ты принцесса…
– Как тебя будут любить, Маринка, как будут страдать из-за тебя!
– Прямо уж…
– Точно. Проходу не дадут.
– Да ну их…
– Как же – да ну? – нежно повторила Мария, гладя ее щеку. – Мальчик тебе объяснится в любви, а ты – да ну? Это не дело. На чувства надо отвечать. Губами. Понимаешь? Хочешь, научу тебя целоваться?
– Я не знаю…
Длинные пальцы гладили подбородок, бездонные глаза смотрели в упор:
– Тебе нужно это уметь, Мариночка. Обязательно нужно. Давай…
Перегнувшись через сиденье дивана, она хрустнула выключателем.
Комната погрузилась в темноту, только слабый свет двух уличных фонарей протянулся по потолку бледно-голубыми полосками.
– Повернись ко мне, – прошептала Мария, разворачивая ее за плечи.
Марина повернулась.
Ее белое платье было заметно в темноте, в то время как от темно-коричневой Марии остались только блестящие глаза, поймавшие искорки двух фонарей.
– Я буду твоим мальчиком…
Невидимые руки настойчиво обняли, Мария прижалась своей мягкой грудью и стала целовать в шею, горячо шепча:
– Милая… любимая моя… люблю тебя… ты будешь моей… моей женщиной… моей первой женщиной…
Марине было приятно и хорошо, она положила свои руки на съеденные тьмой плечи, прижалась к невидимому телу.
Так длилось долго. Мария целовала ее в шею, в щеки, посасывала мочки ушей, гладила грудь и плечи. Губы ее были теплыми и мягкими.
Потом вдруг они оторвались от щеки, исчезая на секунду, и вдруг…
Это было так нежно и неожиданно, что Марина вздрогнула, знакомая зыбкая волна мурашек стремительно прошлась по спине.