— Гм, калина-малина, говоришь, Торчин упоминается? Это плохо… Гм, говоришь, были пьяны? Это хорошо. Не иначе, как пропьют где-нибудь твою фуфайку. К водке они охотники… Ну-ка, рассказывай, что у вас там за подполье…
Спиридон начал рассказывать. И почувствовал, что говорить почти нечего. Они же ничего не сделали. Только собирались и советовались… А Конищук слушал с вниманием. Спрашивал, уточнял.
А когда Спиридон умолк, задумчиво сказал:
— Создать в каждом селе подпольную группу… Глубокая конспирация… Разведка важных объектов… Оружие для партизан… Гм, калина-малина, а твой Каспрук — хитрый мужик… Стратег, или как там про таких пишут в книжках… А что, калина-малина, может, так и нужно?
Подвода выбралась на большую поляну, где была пахотная земля гривинцев.
Спиридон даже вперед подался — по ту сторону поляны виднеются те самые дубы, где они играли с мальчишками в войну и революцию… Вон на том высоком дубе он скрывался.
Да там и сейчас кто-то сидит.
— А кто там сидит, дядя Коля? — спросил Спиридон.
— Вот негодяй, — вдруг ругнулся Конищук, — сидит, как на именинах! Еще и биноклем поблескивает верст на десять. Подожди, я дам тебе прикурить… Наблюдатель называется!..
Конищук огрел кнутом лошадь — видно, не терпелось отругать беспечного партизана. А наблюдатель слез с дуба и побежал навстречу подводе. Лицо его сияло, как надраенный пятак.
— Николай Парамонович! — крикнул громко, будто расстояние между ними верст в пять. — В Москве состоялся парад на Октябрьские! Войска прошли! Сталин выступал! Сказал — будет и на нашей улице праздник…
Конищук стремительно соскочил с телеги, вплотную подошел к партизану, спросил напряженным голосом:
— Откуда тебе известно?
Партизан развел руками:
— Все точно, товарищ командир… Наши ребята перехватили на дороге подводу с двумя полицаями. Они говорили — по радио услышали случайно.
Дядя Коля обнял наблюдателя.
— Спасибо, Андрей. За это прощаю тебя, что сидел на дубе, как аист.
С лесной дороги свернули на узенькую просеку — на ней уже виднелись следы от колес. Откуда-то потянуло дымом, и Спиридон заволновался. Сейчас он увидит настоящий партизанский лагерь, о котором столько мечтал по дороге.
То, что он увидел, до того разочаровало его, что он не удержался и хмыкнул.
— Что, не по нраву наши хоромы? — повернулся к нему Конищук. — Мы только начинаем… Ничего, обживемся, сколотим отряд побольше — и такие хоромы построим!..
Спиридон не слишком доверчиво кивнул головой. Возможно… А пока что между деревьями стояла одна-единственная большая хибара, крытая камышом. Рядом с хибарой в двух ведрах, висевших на перекладине между двух столбиков с развилками, что-то булькало и приятно пахло. Возле ведер хлопотал раскрасневшийся у костра усатый дядька.