Бип. Бип. Бип.
Боже, я ненавидела этот звук. Я хотела, чтобы он прекратился. Всё, чего я на самом деле хотела, так это спать дальше. Я хотела заснуть на очень-очень долгое время.
Я не знала, где я и что происходит. Мое тело чувствовало боль и слабость, словно я вся была каким-то огромным пульсирующим синяком.
Где бы я ни была, я лежала на кровати. Это я могла сказать с точностью.
Ладно, Хедли, сказала я себе. Разберись с этим шаг за шагом.
Потребовалось несколько минут, чтобы мой ум медленными темпами разобрался, в чем дело.
Я попала в автокатастрофу. Это было всё, к чему пришел мой мозг. И ещё этот дурацкий писк.
— …думаете, она будет в порядке?
Я напряженно прислушивалась к голосу. Я не узнала его, но он казался странно знакомым.
— Я не знаю. — Следующий голос казался уставшим и немного грустным. — Она сильно пострадала в этой аварии. Её диафрагма дернулась, когда она ударилась о землю, что сразу же стало причиной её смерти. Как ей удалось выжить, я даже не знаю. К тому же, у нее три сломанных ребра, перелом руки, разрыв аппендикса и тяжелое сотрясение. Удача не на её стороне.
Ладно, значит, меня точно сбила машина. Значит, я была в больнице. Это объясняло пискливый звук.
Но кем были эти люди в комнате?
— Она скоро проснется?
— Трудно сказать. Может, да. Может, нет. Сейчас это на самом деле зависит от нее.
Я услышала сопение и тихий всхлип, в то время как другой человек заговорил, и я сразу поняла, кто это.
— Что ж, я оставлю вас одних, — сказал другой человек. — Если что, зовите, не стесняйтесь.
Всё, что я слышала в течение нескольких минут — это как открылась дверь, бормотания, а затем, как она закрылась.
Я изо всех сил пыталась издать какой-нибудь звук, чтобы сообщить им, что я в порядке и могу проснуться, но было легче сказать, чем сделать.
Казалось, что мой язык покрыт наждачной бумагой и приклеен к нёбу.
Когда мне, наконец, это удалось, прошло, наверное, полтора часа.
— М-М-Мам…
Кто-то сразу же приблизился к моей постели.
— Хедли? Ты слышишь меня, милая?
— Мама…
Я старалась открыть глаза, было ощущение, словно на вершине моих век лежат кирпичи, и когда у меня, наконец, получилось, всё вокруг было расплывчатым.
Обеспокоенное лицо моей мамы появилось в поле зрения, облегчение затопило меня. По крайней мере, я всё ещё могла видеть.
— Ох, слава Богу, — вздохнула мама, на её глаза наворачивались слезы. — Мы думали, ты никогда не очнешься.