Мы не спеша двинулись по широкой дорожке, вдоль аккуратно подстриженных кустарников. На многих уже распустились крошечные цветы — синие, белые, желтые, и шлейф медово-сладкого аромата тянулся за нами следом.
Вечерняя прохлада так и не пришла. Легкая туманная дымка расползлась по небу, приглушив разливающееся по Валь-де-Манну сияние закатного солнца. Было душно, напитанный влагой воздух действовал на гостей усыпляюще. Большинство предпочло веселым подвижным играм неспешные прогулки и разговоры у пруда.
На мосту мадемуазель де Вержи остановилась, наверное, решила полюбоваться сверкающей водной гладью, в которой смешались синие и багряные цвета.
— Как же мне горько оттого, что я не смогла присутствовать на вчерашнем празднестве! Порой у меня случаются сильные приступы головной боли, когда кажется, будто в виски вонзаются иглы.
— Сочувствую, — без малейшего сожаления вставила я.
— Сами понимаете, мне было не до торжества. А жаль… Так хотелось поздравить Морана и пожелать ему счастья.
— Одному ему? — обронила не сдержавшись.
Следовало сменить тему, а не помогать интриганке в достижении ее цели. Точно знала, этот разговор затеян неспроста.
И как в воду глядела.
Вернее, в воду глядела Опаль, любовалась белоснежным лебедем, за которым, не отставая, плыл черный, и продолжала беззаботно журчать:
— Вам и без моих пожеланий достанется немало приятных мгновений в обществе его светлости. Маркиз молод, красив, могущественен. Любая была бы счастлива оказаться на вашем месте.
Да уж, я прямо-таки умираю от счастья.
— И что самое главное, — девушка многозначительно улыбнулась и скосила на меня хитрый взгляд, — он превосходный любовник. Совсем недавно я снова имела возможность в этом убедиться. Когда же это было… — Приняла задумчивый вид, ядовито завершив: — Ах да! Всего несколько дней назад. Волшебная вышла ночка. Моран никак не мог насытиться мной, не выпускал из объятий до самого рассвета. И это притом, что его светлость предпочитает спать один. Должно быть, очень соскучился… Как видите, Александрин, я успела неплохо изучить его привычки.
Каждое слово кинжалом пронзало мне сердце. Не уверена, что я когда-нибудь кого-нибудь ненавидела. До сих пор мне было неведомо это чувство. Но в тот момент я призывала на голову Опаль все самые страшные земные и небесные кары и мечтала лично ускорить их приближение.
От злости и ревности, сжигающей изнутри, тело обдало жаром. Кулон вдруг накалился, а может, мне просто почудилось. Мерзавка продолжала о чем-то лепетать, но я ее больше не слышала. В ушах стоял звон, в глазах уже темнело от ярости.