— Пусть не думают! Я этого так не оставлю! Это дело получит широкий общественный резонанс! Я соберу представителей крупнейших медиахолдингов. Журналисты обожают сенсации подобного рода. Руководитель одного из отделов пресс-службы управделами президента использовал больную девушку, чтобы ее руками убрать неугодного старика! Какой цинизм! Оторопь берет.
Спустившись вниз и стоя рядом с машиной, Полонский возбужденно проговорил вместо прощания:
— Лада Валерьевна, жду вас завтра к шести часам на Васильевском острове в кафе «Вторая древнейшая». Это в Кадетском переулке, там найдете. Вы мне очень нужны.
— А без меня никак нельзя? — неохотно откликнулась женщина.
— Нет, без вас никак. Я соберу пресс-конференцию, и мы с вами закатим такой скандал, что чертям станет жарко, — усмехнулся главный редактор, и на лице его отобразилась столь бешеная злость, что психиатр взглянула на собеседника с профессиональным интересом.
Петроград, август 1921 года
В этот раз в номерах на Гороховой они задержались недолго. Около девяти часов вечера уже стояли в прихожей и собирались покинуть любовное гнездышко.
— Что с Яворской, не понимаю, — дернул плечом Гумилев, помогая Зиночке надеть изящное летнее пальто. — Неужели история семнадцатилетней давности про убиенных детей произвела на нее столь глубокое впечатление?
— Ничего удивительного, — невозмутимо откликнулась Зиночка, просовывая руки в шелковые рукава. — Мы с Татой в детстве жили в Териоках и дружили с Юшкевичами. Особенно с Галей. Наши дачи были по соседству.
— Вот даже как? — удивился Гумилев. — И, несмотря на это обстоятельство, вы, Зинаида Евсеевна, остались равнодушны к разворачивавшемуся перед нами судилищу над безвинно приговоренным пастухом?
— А что же, Николай Степанович, прикажете рыдать и рвать на себе волосы? — усмехнулась Бекетова-Вилькина.
— И все-таки вы удивительная женщина, — с изумлением разглядывая подругу, протянул Гумилев. — Очень современная. И совершенно не склонная к рефлексиям. За что вас и ценю.
Довольная комплиментом, Зиночка улыбнулась. Гумилев распахнул перед дамой дверь и, подозвав извозчика, повез ужинать. Домой Зинаида вернулась к полуночи. Вошла в парадное, поднялась по овальным пролетам лестницы и увидела сидящего на подоконнике Штольца.
— Зинаида Евсеевна! — обрадовался сосед. — Вот и вы! Я уже начал беспокоиться! Звоню, стучу — никто не открывает.
— Странно, Тата должна быть дома, — протянула Бекетова-Вилькина, поворачиваясь спиной к собеседнику и запуская руку в сумочку в поисках ключей.
— Вот и я говорю, что странно, — поднялся с подоконника Штольц. — Вероятно, Татьяна Яновна еще не вернулась от сестры. Может, и совсем надумала остаться.