Погонят еще.
Или, что хуже — гнали ее много откудова, этого Лизавета не боялась, — сам он глянет с прищуром да и поинтересуется преехидненько:
— А чего это вы, девица Гнёздина, в чужих покоях забыли? Не иначе, как репутацию свою подпорченную.
Вот тут-то Лизавета и не выдержит.
Нет, топиться она не пойдет, благо местный пруд, преизящный в правильных своих формах, для утоплений годился мало, но вот страдать будет, не чета прежнему.
У пруда Лизавета и остановилась, глядя в полупрозрачную воду его, в толще которой сновали упитанные рыбины. Были они яркими, серебристыми, золотистыми и вовсе алыми, — вправду, маги тут хорошие работают, — и двигались неторопливо, степенно, словно бы осознавая собственную исключительность.
— А, Лизок, — этот голос заставил вздрогнуть и ухватиться за зонтик.
Зонтики, к слову, всем выдали вместе с нарядами, и если те хоть как-то отличались, то зонтики были совершенно одинаковыми — изящными, кружевными и до жути неудобными.
— Страдаешь? — осведомился Освирцев, перебираясь через низенький кустик лапчатки. И ведь едва не поломал, медведь этакий. А главное, чего ему тут понадобилось.
— Нет.
— А говорят, страдаешь.
— Кто говорит, плюнь ему в рожу, — посоветовала Лизавета и зонтик сложила, взвесила в руке, приноравливаясь. А что, слабой женщине и зонт оружие. Не то, чтобы она ожидала от Гришки какой пакости… хотя… вон, глазки поблескивают, щеки разрумянились и разит от него… как в таком виде Освирцева вовсе пустили? — Что ты здесь делаешь?
— Конкурс освещаю, — он отряхнул брюки, пиджачишко однобортный поправил. Шейный платок с крупною булавкой тронул. — Слыхала, что на балу победительницу и объявят?
— Нет.
— А еще цесаревич наш, дурачок блаженный, ей руку и сердце поднесет.
— На блюде?
— На каком блюде? — моргнул Гришка недоуменно.
— На серебряном, мыслю. Или на золотом. На медном как-то цесаревичу невместно сердце носить.
— Все-то ты шутишь, все-то скалишься, — он сделал шажок, а Лизавета зонт подняла, упреждая. И захихикал. — Шутница ты, Лизавета… правда, мужчины на таких не женятся. Жена должна быть спокойною, тихой, незлобливой…
— Кому должна?
Вот что-то разговор этот совсем не клеился, и Лизавета поглядела по сторонам. Пусто. Ишь ты, загулялась она. А ведь почти все красавицы в парке остались. Правда, парк дворцовый таков, что в нем целый эскадрон красавиц растворится без остатку.
— Скажи, — Гришка облизнул мясистые губы. — А верно ли бают, что ты, Лизавета, покровителя нашла…
— Какого?
— Так откуда я знаю. Тайного. Иначе б ты в жизни до финалу не добралась бы. Небось, девиц куда как посимпатичней отослали, а ты держишься… так как оно?