Когда все вышли из административного здания и уже поднялись на шоссе, подкатил со стороны города начальственный лимузин. Из него вылез высокий, немолодой, еще красивый человек в плаще с широким поясом, стянул берет и, косясь на собравшуюся компанию, слегка запинаясь, объяснил Зиминой, что приехал выяснить кое-какие вопросы по обслуживанию ферм механиками Сельхозтехники.
— Это мы с вами обсудим в понедельник, Константин Иванович, — быстро проговорила Зимина и отвела взгляд: — Я везу московских гостей отдохнуть.
— В Сытово?.. А как же я? — И он как-то стеснительно прыснул и выжидательно, неловко глядел на нее.
— Едемте! Ваша машина кстати будет, — вздохнула она и представила его остальным: — Товарищ из Сельхозтехники. Присматривает, как мы эту самую технику используем.
И тут инженер из земельного института спохватился, что срочно должен быть в Москве.
— Напрасно, напрасно, ничего непозволительного мы вам не предлагаем, — глядя на расстроенного младшего его товарища, усмехнулась Зимина, но уговаривать не стала.
Вызвала водителя, распорядилась отвезти проектировщиков к поезду и, коротко простившись, пошла и села в черный лимузин, действительно оказавшийся кстати! Все стояли на обочине обескураженные. Подоспевшая с провизией Галина Максимовна топталась возле вместительной коробки, поставленной наземь.
— Вы что оторопели — функционеров не видели? — крикнула Зимина и позвала Филатова: — Игорь Сергеевич! Давай с Людмилой в эту машину, а ты, Галина Максимовна, с Неведомскими. Поехали!
Нет, она не терпела подобных шуточек. И чтобы такое сыграли с нею? «Ну, удрал, ну, удрал! Трус узколобый, функционер несчастный!» — лепила мысленно она определения. Что он подумал о ней? А она-то хвост распушила! Для чего было уговаривать? Ах, какая добрая — сердечная широта! Во что бы то ни стало — удружить! И получила. Было стыдно и неприятно.
Все молчали. Константин Иванович вообще не любил разговаривать за рулем. «И этот приехал, — раздраженно думала Ольга Дмитриевна. — Нашел предлог, в субботу. Уж сидел бы со своей Лидочкой. Все пришло к естественному концу — должен понять. А мне нужны покой и свобода — все… Как хорошо, когда ни мысли о нем».
Бежали мимо зеленые посевы, она привычно косилась, невольно отмечая, соображая, насколько что поднялось.
— Все, ребята! — сказала вслух, будто попали на верный путь.
Ни Филатов, ни Людмила не спросили, что значит «все» — может быть, поняли как вздох облегчения. Константин Иванович, глядя вперед, правой рукой погладил рукав ее кожаной курточки и вдруг сказал: «А тебе очень хорошо в этой штуке».