— Неужели нельзя понять, что прогулки необходимы коровам? Погуляют — лучше едят, спокойнее отдают молоко, — Зимина глядела в раствор боковых дверей, где на снегу еще мельтешило стадо.
— Было бы что есть. Двенадцатый час, а их, идолов, нету. Привезли вчера хвойную муку — одни палки! Вон разгружают, кажись, Алевтине. Сюда не подали, узнали, видать, вашу машину.
— У меня мужиков-слесарей в семье нету, — вдруг едко, заводясь, опять сказала Раиса Петровна. — И так все делают сами. А этого Барсука… так бы и накостыляла по шее! Ставьте другого, если не может не пить. И наши пьют, но край знают, а этого… я бы отделала — не очухался! — и, бормоча что-то под нос, пошла к воротам.
Зимина повернула в другие.
Воздух, пронизанный снежной солнечной пылью, проник в легкие. Она глубоко вздохнула. Холодная душистая свежесть наполнила грудь. «Что это? Опять сорвалась», — подумала с неприятной ясностью. «Потише там!» — крикнул вдогонку Филатов, когда уезжала. За кого беспокоился? За нее? За доярок? Синие, со странно обнажившимися белками глаза и сейчас уставились на нее. «Миленький…» — не то сказалось, не то подумалось.
В поле кричали скотники, подревывали коровы. Постукивал удалявшийся трактор. Ругала кого-то Алевтина. В открытых воротах громоздилась гора сенажа. Алевтина поддела на вилы корм, понесла внутрь — видеть Зимину она не желала.
Черно-рыжая масса, обдавая специфическим гнилостным запахом, парилась в кормушках. Хорошее дело «каша» — силос, траншейное сено или солома, сдобренные патокой, микроэлементами. Но патоки четвертый день не было — хотя директор одного московского хлебозавода пообещал отпустить.
— Сейчас поеду, дам трактористам накачку, они у меня узнают. В девять на работу выходят — к двенадцати еще не доставили! — гремела Зимина, замедляя шаг.
Алевтина разравнивала корм вилами, выбирая, отбрасывая что-то.
— Земли много? — поинтересовалась Зимина. — На хвойно-витаминную муку тоже жалуются.
И тут подвернулась Татьяна Леднева — в черном халате поверх одежины — пролысевший лисий воротник сливался с рыженьким, в веснушках лицом.
— Осталась вчерашняя, посмотрите, — с готовностью поспела она, и уж не ради этой муки стала мешать ладонью в кормушке.
Зимина погрузила руки. А мука действительно была темная, крупная, подозрительная — веточки, палки. Хвойно-витаминную готовили в Центральной. И мельком подумав: «Опять все самой, разве Галина не видела?» — она бросила в сторону Алевтины:
— Надо заехать к ребятам в сарай.
Но опять лишь Татьяна вздохнула рядом:
— Наказали бы вы трактористам, чтобы не сваливали далеко, сюда бы толкали — мы ворота когда хошь откроем. Хорошо корм давать теплый, мы его заранее вносим. А то болеют коровы. И таскать тяжело. — Внезапно сорвавшись, она подалась по проходу.