— Ох и сильна еще тенденция к обману! Что это: русский человек или наше неумение руководить? — Филатов поглядел на нее жалеючи. — На мосту через речушку у Васильевского машина сгорела. Шофер с бочкой с дачных участков столкнулся с погрузчиком, увезли в больницу. Конечно, пьяный.
Она схватилась за телефон:
— Убейволк! Доброе утро, как дела? Ах, нор-маль-но?.. А как без погрузчика будете обходиться?.. Да, что на мосту?..
Завгаража Убейволк приехал с Украины, добрый мужик, однако не без хитринки. А кто теперь без хитринки? Филатов сам видел черный остов машины, оттащенный краном с шоссе. Ему казалось, в деревне всегда случалось что-нибудь дикое: то кого-то сбивали на шоссе, как Степана Леднева, так, что мозги в шапке остались, то убивали кассира — поехал выдавать зарплату, а в лесу нагнал шофер-соседушка, то пьяный отец, стащивший мешок комбикорма с фермы, отдал руль сыну-подростку, а сын опрокинул трактор, погибла сестренка в кабине. И в основе всего — вино, вино. Не вырваться с ним деревне из дикости.
Подперев голову рукой, он смотрел, как Зимина обзванивает фермы — закусив губу, сосредоточенно:
— С молоком как, Олег? На корову сколько? Жир… Доброе утро, как дела? Что такое? Снижается молоко? Ох, замотало нас. Никак нельзя так работать. С водопроводом решаем. С кормами как? Та-ак, примем меры.
Перед ней был раскрыт журнал с расчетами молока — на каждый день, на неделю, процент жирности, соотношение с прошлым днем, с прошлым годом. Она смотрела в журнал, что-то высчитывая. Он смотрел на нее.
— Ты что? — настороженная улыбка тронула ее губы.
Вбежала Людмила, плюхнулась напротив мужа:
— Не везут корма! Не везут. Машины — ни одна не вышла из гаража!
— Что-о?!
Зимина схватила трубку:
— Октябрина! Врать хорошо в комедии, в театре. У нас не пройдет. Для диспетчера требуются другие способности.
Все трое сидели молча, обескураженные наглостью девчонки.
А та (ну, актерка!) уже стояла в кабинете:
— Я ничего не говорила, вы спросили, когда выйдут… — тряслась она, и цепочка от очков тряслась.
Зимина опустила глаза. В ушах бился рев некормленного скота, представлялись растерянные, расстроенные доярки — все, что сейчас там делалось, в коровниках.
— Вот что, Октябрина свет. Я тут не одна, вот парторг слышал, как я спрашивала о машинах. Я тебя не первый раз ловлю на обмане. В гараже мы тебя заменим и переведем в скотники на три месяца.
— Что вы сразу-то так — в скотники?!
— Там ты поймешь, как нужны машины вовремя.
— Я в рабочком пойду!
— Давай, давай! — закричала Людмила. — Интеллигент тебе пропишет по первое число! — Председателя рабочкома Закревского она то ли серьезно, то ли в насмешку звала «интеллигент», потому что не матерился попусту, старался свозить доярок в театр, интересовался, как кормят работавших на полях, имел собственный автомобиль и не раз бывал «за кордоном».